Вспомнил он о нем только в начале второй войны,когда его вчерашние соратники, перешедшие на сторону федералов, выдали им почти все базы и тайные схроны о которых они знали по первой войне. Тогда и оборудовалон здесь свою базу, помимо временныхубежищь,разбросанных по другим местам.

Надо сказать, что место было выбрано очень удачно. Подойти к лагерю можно было только с северной стороны, там, где извилистое ущелье переходило на равнину, но это направление было надежно перекрыто двумя огневыми точками, расположенными на противоположных склонах и приготовленными для непрошеных гостей, из числа федералов или чеченских милиционеров и минными ловушками. И это все помимо сопротивления тех, кто в момент нападения будет находиться в лагере. А если уж противник вздумает прорываться,применив артиллерию или авиацию, то в самом верховье ущелья, туда можно было подняться только на веревках, была еще пещера. Куда она ведет, и какова ее протяженность никому не было известно. Да и о том, что она есть никто в отряде, кроме него, не знал.

Беслан, глубоко вздохнув, несколько раз провел ладонью по окладистой с изрядной проседью бороде, что он обычно делал прежде чем что-нибудь сказать и посмотрел на сидящих перед ним троих парней.

- Дождя давно не было. - Начал он издалека.

- Два месяца почти прошло и ни одной капли дождя. Сколько живу, я такого жаркого лета не помню. Может и правду говорят, что климат меняется, не знаю я. -

Он поднял голову, силясь сквозь густой полог,нависшей над их головами листвы разглядеть выбеленный беспощадным солнцем небесный свод. В складках обнажившейся под бородой шеи влажно блеснули струйки пота.

- Два месяца и ни одного облачка на небе. Впрочем, Аллах лучше знает, когда и куда посылать дождь, не наше дело об его помыслах рассуждать. -

Он помолчал и еще раз провел рукой по бороде.

- Я вас вот зачем позвал. Наш гость.

Он показал на сидящего справа от него человека. Гость был мужчиной крупного сложения. Очень смуглый,до самых навыкате, с кровяными прожилками в белках, глаз, заросшийсмолянисто - черной курчавой бородой, из которой виднелись только,широкий нос и неестественно красные,вывернутые наружу губы окамляющиебольшой рот. Этот незнакомец, которого они между собой окрестили - негром, появился в отряде два дня назад, и все это время провел, уединившись в штабной землянке с Бесланом и Анзором, муджахидом недавно перебравшимся к ним из Австрии и сносно изъясняющемся на арабском и английском языках. А теперь, кажется, его следовало куда-то переправить и выпало это им, троим. Мурад встретился взглядами с Юнусом и Турко и понял, что и они догадываются, чем кончится речь их командира.

- Он очень для нас важный человек. Волос с его головы не должен упасть, тем более по нашей вине. Дэла* да сохранит нас от этого. Если даже третья часть того, о чем он говорит, осуществится, нас ожидают большие перемены. Иншаллах*, благоприятные для нашего дела перемены.

Услышав знакомое для себя слово, незнакомец оживленно закивал головой, словно подтверждая слова Беслана. Все посмотрели на него. Незнакомец ответил им тем, что раздвинул толстые губы в широкую на пол лица улыбку. Может он действительно негр, подумал Мурад или кто-то из родителей был негром. Беслан кашлянул.

- Освободим наш край от русских кафиров и их собак, наших муртадов. Иншаллах. Очень важный человек наш гость.

Еще раз повторил он, поглаживая бороду.

- Теперь наша задача проводить его к Сайпутдину. Там его уже ждут. У нас он немного задержался, но это не по нашей вине, тут вина тех, кто его к нам послал. Но это не снимает с нас обязанности к завтрашнему дню доставить его к Сайпутдину.Мурад, Турко, Юнус вы должны будете сопроводить нашего гостя. Старшим среди вас будет Мурад, он лучше знает эти места. Понятно, да? Гостя нашего - Он показал на незнакомца. - Зовут Абу.

Незнакомец опять торопливо закивал, но так как на него никто не смотрел, то и улыбаться он не стал.

- И еще, запомните то, что я вам сейчас скажу.

Достав из кармана носовой платок, Беслан вытер вспотевшее лицо и шею под бородой. Стараясь не смотреть на своего гостя, он хмуро продолжил.

- Если вдруг что-нибудь случится, Дэла, да сохранит нас от всего плохого, но если уж случится такое, он не должен попасть к ним живым. Вы меня поняли? Ни в коем случае. -

Все трое мельком посмотрели на Абу и тут же отвели взгляды в сторону. Видимо, что-то почувствовав, Абу заметно напрягся, в выпученных глазах, перебегающих с одного лица сидящих перед ним чеченцев на другое, мелькнуло беспокойство. Во влажно-душном, пропитанном запахом гниющей листвы и дымом маленького костра, над которым висел закопченный чайник, воздухе повисла тишина. Мурад, оглядев своих товарищей, кивнул.

- Понятно. Сделаем.

Сглаживая неловкую паузу, Беслан, улыбнувшись, положил руку на плечо Абу.

- Абу! - Он поочередно, показывая пальцем на каждого из сидящих напротив, назвал их имена.

- Мурад, Юнус, Турко. Они тебя проводят к Сайпутдину. Сайпутдин, понял?

- Сайпутдин, Сайпутдин. - Повторил Абу и непрерывно закивал головой стараясь встретиться глазами с теми, кто сидел напротив.

- Не надо было мне сегодня Анзора отпускать. - Проворчал Беслан.

- Даже не знаю, как ему объяснять все. Кто-нибудь из вас может что-нибудь на английском сказать? Нет? Так я и знал. А ведь в школе учились! Разве вам не говорили учителя, что надо иностранные языки учить! Двоечники!

Все трое улыбнулись. Абу выдохнул, уголки большого рта слегка поднялись, означая улыбку.

- Так ты тоже в школе учился, Беслан. - Турко хитро прищурился.

- И даже все десять классов кончил, разве не так?

Беслан горделиво поднял указательный палец.

- Не только десять классов, а еще и техникум в Серноводске, но... - Он развел руками.

- Каким я и тогда был двоечником, таким и сейчас остался. Вот теперь все это и сказывается. Ладно, попробую ему на пальцах объяснить. Абу!

Он показал на чайник и изобразил, что пьет горячий чай, потом обвел рукой сидящих перед ними чеченцев, ткнул пальцем в грудь Абу и махнул рукой в сторону выхода из ущелья.

- Сайпутдин, Сайпутдин! - Воскликнул Абу и закивал головой.

- Кажется, понял. - Беслан с улыбкой потрепал плечо Абу.

За чаем, он задумчиво произнес.

- Даже птицы не поют по такой духоте. Обратили внимание. Дождь нужен, дождь. Если даже здесь, в горах, мы от этой жары страдаем, то представляете, что там, на равнине, творится. Да, вот еще что - на обратном пути постарайтесь продукты принести. Все что вам подвернется - мясо, масло, хлеб, что там еще. Все несите. На одном "ролтоне" много не повоюешь. У ребят уже животы к спинам прилипли. Только очень осторожно. При малейшем подозрении уходите без продуктов, на кореньях проживем, иншаллах, не помрем с голоду.

С продуктами в отряде был кризис. Соплеменники Беслана из числа состояшихв так называемых кадыровских формированиях самым жесточайшим образом расправлялись с сельчанами осмелившимися снабжать продуктами тех, кто находился в лесу. А учитывая, что в каждом селе было немало людей всегда готовых шепнуть властям о том, что кто-то из их соседей закупает слишком много, непропорционально количеству членов семьи, и слишком часто, продукты в местном магазине, отряду Беслана, как и другим группировкам в горах Чечни, постоянно, за редкими исключениями, приходилось голодать.

***

Село, в которое Сэйпи пятилетним ребенком родители привезли из Казахстана и в котором он прожил всю свою жизнь до сегодняшнего дня практически безвыездно, за исключением двух лет отданных службе в советской армии в Забайкалье, представляло из себя одну длинную, километра в три, улицу, протянувшуюся по левому берегу быстрой горной речки. Осенью и зимой, река едва слышно журчала меж округлых валунов устилавших ее дно, зато, весной и летом, когда в горах начинали таять ледники и шли дожди, грохот от ее стремительного бега на равнину стоял днем и ночью.

- Дождь нужен, дождь. От этой жары скоро земля треснет, а дождя все нет и нет. И не похоже, что скоро будет, ни одного облачка, небо как веником подмели.

Пожаловался Сэйпи, согнутым указательным пальцем вытирая со лба пот и аккуратноприставляя к стволу старого орехового дерева, растущего посреди двора,топор, которым он колол мелкий сухой хворост для уличной печки. Слепленная из глины и камней печка стояла под навесом, и пользовались ею только в летнее время, чтобы не нагревать комнаты газовой плитой в доме.

Поздней осенью, когда приезжали из города внуки, Сэйпи разводил в ее остывшем чреве огонь, и когда пламя переходило в таинственно мерцающие всполохи горячей золы, забрасывал в нее картошку. Потом он с улыбкой наблюдал как они в шесть рук, размазывая по мордашкам сажу и копоть, обжигаясь и давясь,поглощали ее до последнего клубня. Трапеза неизменно заканчивалась скандалом, который учиняла ему жена, которой приходилось все это непоседливое хозяйство отмывать и отстирывать.Впрочем,Сэйпи не утруждал себя возражениями. Внуки, два мальчика и младшая, любимица дедушки, Седа, решительно вставали на защиту деда, и бабушке оставалось только хлопать себя по бедрам и возмущенно и громко напоминать миру, что,оказывается, правду люди говорят, когда утверждают, что к старости некоторые начинают в детство впадать, потому и ведут себя как дети.

- Тебе на сегодня этого хватит? - Крикнул он возившейся у печки под навесом жене, кивнув на кучу нарубленного им хвороста.Разетмельком оглядела его, хворост и опять отвернулась к печи.

- Устал уже, что ли?

- По этой духоте не то, что топором махать, рукой шевелить не хочется. Даже птиц не слышно, обратила внимание?

Он грузно опустился на маленькую скамейку и расстегнул еще одну пуговицу на вороте пропотевшей рубашки.

- Завтра, послезавтра дождь может быть.

Не оборачиваясь, произнесла Разети и добавила.

- Если Бог даст.

- Тебе, наверное, оттуда - Сэйпиткнул пальцем в небо. - Позвонили. Гидрометцентр, тоже мне, нашелся. С чего ты взяла, что дождь может быть?

- Колени у меня со вчерашнего вечера ныть начали, а они всегда у меня за день, два до дождя болеть начинают.

- Коленки ее, - Пробормотал Сэйпи, колыхая за ворот рубашку на груди. Впрочем, подумал он, может она и права, такая духота стоит, как перед грозой.

- Когда они обещали приехать? Полдень уже, а их все нет.

- Приедут. - Откликнулась жена от печи. - С тремя детьми живо собраться не получается. Не думай, без дела не сидят, там. Как некоторые, которые дома днями без работы прохлаждаются.-

Последние слова были адресованы мужу, и Сэйпи это понял сразу же, но он только покачал головой и благоразумно не стал оспаривать мнение супруги о статусе неработающего пенсионера. По ее неоспоримому убеждению все должны были работать до тех пор, пока могут ходить на своих ногах, без посторонней помощи. Пенсия от государства, в ее трактовке, была только подспорьем в бюджет семьи сына, но никак не предлогом для праздного времяпровождения.Сэйпи предпочел переменить тему.

- Что ты собираешься готовить, чем наших гостей встречать будем?

- Локмаш, дети их любят, особенно твоя Седа.

Отозвалась жена, энергично разминая тесто.

- Была бы связь, позвонили бы сейчас, узнали, чем они там занимаются. Телефон купили, а связь только в нижнем конце села. -

Проворчал Сэйпи.

- Не слышно, что там говорят о строительстве вышки телефонной, обещали же, что еще месяц назад поставят?

Жена не ответила, оторвавшись от квашни, она выпрямилась, прислушиваясь к уличному шуму.

- Кажется, это они.

И действительно, невидимая за высоким забором легковая машина остановилась перед их воротами, хлопнули дверцы и в туже минуту высокий детский голос радостно прокричал.

- Дада! Баба! Я приехала!

Следом за этим криком во двор влетела и сама Седа. Пятилетняя девочка, радостно повизгивая, бросилась первым делом в объятия деда, поморщившись, изобразила поцелуй,ткнувшись носиком в его заросшую недельной щетиной щеку и, подбежав к,всплеснувшей, перепачканными в муке и тесте руками бабушке, прижалась к ее ногам. Следом за ней во двор, улыбаясь, зашли сын Рахман и два его товарища. Все трое были в камуфляже и при полном вооружении.

- День добрый вам!

Сэйпи поднялся с места, приветствуя гостей. Один из вошедших, смеясь, спросил Сэйпи.

- Ваша, а как вы с ней тут справляетесь? - Он показал на Седу, что-то, нетерпеливо подпрыгивая на месте, шепчущую на ухо склонившейся к ней бабушке.

- Мы ее, вдвоем, пока Рахман нас с города вез, еле удерживали в машине. Вертелась как юла, по этой жаре мы даже окна боялись открыть, вдруг на ходу из машины выскочит. -

Сэйпи улыбнулся.

- Справляемся, с Божьей помошью. А куда это вы со всей своей аммуницией собрались? -

- Нам, Сэйпи, опять усиление объявили в честь дня рождения нашего самого первого президента, отца - основателя чеченского государства и предводителя всего чеченского народа! -

Нарочито торжественным голосом объявил Рахман. Как и большинство своих соплеменников, он называл родителей по имени. Сэйпи качнул головой.

- Не очень-то складно у них получается, если и в такие дни без вашего усиления обойтись не могут. Лучше бы они этот день рождения у себя дома отметили. Людям спокойнее было бы. -

- И сколько дней это ваше усиление продлится, и где вы все это время будете? -

Разет.подняв голову от, прильнувшей к ее коленям внучке, посмотрела на сына. Уловив плохо скрытую тревогу в ее голосе и взгляде, Рахман беспечно махнул рукой.

- Да мы здесь, рядом будем, не волнуйся. - Он назвал село Н. находящееся километрах в двадцати от них у выхода соседнего с ними ущелья.

- До утра подежурим и сменимся. А что ты собираешься приготовить? -

- Локмаш хочу сделать. Тесто уже готово, если немного подождете, то покушаете. Я быстро обернусь. -

Рахман, оглянувшись на товарищей, с сожалением покачал головой.

- Не успеем. Ты лучше нам дай что-нибудь холодного выпить, а локмаш мы завтра поедим, когда сменимся и приедем ее забрать. -

Он кивнул в сторону дочери увлеченно складывающей порубленный дедом хворост в аккуратную стопку.

- Достань им минералку из холодильника, я вчера ее заложил. - Сказал Сэйпи жене и, обращаясь к сыну, спросил.

- А мальчиков, почему не привез? -

- Их мать сегодня на рынок повела. К школе кое - что закупить надо. -

- Да, надо же, - Сэйпи покачал головой. - Уже в школу, вот и лето кончилось. А в городе так же жарко как здесь? Или у вас, городских, там другая погода, особая? -

Он с улыбкой посмотрел на товарищей сына. Они улыбнулись в ответ.

- У вас, еще хоть дышать можно, вы повыше нас живете, а там внизу духота страшная, только кондиционеры и спасают. Правда, очень часто электрическтво отключают. По ночам спать невозможно из-за этой духоты, только под утро и засыпаешь. -

Разет вынесла из дома большую запотевшую бутылку минеральной. Молодые люди, соблюдая этикет, не стали открывать ее при Сэйпи и Разет. Попрощавшись, они вышли за ворота, Разет, вместе с уцепившейся за ее подол внучкой, вышла следом за ними. Развернув машину, Рахман весело крикнул ей в открытое окно.

- Не забудь про локмаш, утром приедем! - И, подмигнув замахавшей ладошкой дочери, надавил на газ.

Разет долго стояла на солнцепеке, глядя, как машина сына аккуратно объезжая ухабы разбитой дороги, спускается в нижнюю часть села и скрывается за поворотом.

Зайдя во двор, она со вздохом произнесла.

- Клянусь Аллахом, если бы в этой стране была, хоть какая-нибудь другая работа, где он мог бы содержать семью, ни минуты бы он в этой форме и с оружием не ходил. -

Сэйпи, нахмурившись, опустил голову. Он не знал, что ответить жене. Они неоднократно говорили на эту тему. Оба и не одобряли работу сына в силовых структурах, но и, тут же, сознавали, что именно эта работа позволяла сыну содержать семью, с тремя малолетними детьми и неработающей женой, выплачивать кредиты и вообще, более, менее уверенно чувствовать себя в обществе. Да и Рахман, когда они начинали говорить с ним, вполне резонно приводил им в пример сыновей их же односельчан, месяцами вкалывающих на стройках и потом так же месяцами не могущих получить свои деньги. А другой работы в республике, можно сказать, и не было.

***

Первый привал они сделали только когда, обливаясь потом, перевалили через поросший густым лесом хребет и стали спускаться в ущелье, следующее за их базой. Да и привал этот был вынужденным, не запланированный Мурадом. Всю дорогу молча следовавший за ним Абу, вдруг тронул его за плечо и знаками стал показывать на часы и изображать звонок по телефону. Замыкающий их колону Юнус, вытирая потное лицо, недоуменно посмотрел на Мурада.

- Чего это он?

Мурад пожал плечами.

- Не знаю. Вроде бы кому-то позвонить хочет.

Он коротким свистом подозвал идущего впереди Турко.

- Отдохнем немного, пока наш негр свое дело будет делать.

Скинув рюкзаки, они с удовольствием вытянулись на земле, с интересом наблюдая за действиями Абу.

- А он ничего, этот негр - Одобрительно заметил Турко.

- Сколько идем, а на нем ни капельки пота и не видно, что устал. Хорошо, видно, тренировали прежде чем к нам послать. А вообще негры потеют или нет? -

- Потеют, наверное. Такие же, как мы, люди, только кожа черная. Чего им не потеть. Да и не негр он, негры вообще черные бывают. Как крем обувной я их, еще, когда в школе учился, в Нальчике видел.-

Ответил Мурад. Юнус, лежал, молча, закрыв глаза. Абу, отойдя от них в сторону, развязал свой рюкзак и вынул оттуда маленький ноутбук и серую продолговатую коробку с несколькими тумблерами и маленькими глазками под каждым из тумблеров. Соедини коробку и ноутбук шнуром, он дополнительно достал из рюкзака тонкую серую трубочку, которая превратилась в примерно полутораметровую антенну, приладил ее к коробке и щелкнул одним из тумблеров.

Теперь уже и Юнус, опершись на локоть, стал наблюдать за манипуляциями Абу. Тот, после того как щелкнул тумблером, выждав некоторое время быстро застучал пальцами по клавиатуре ноутбука. Потом, видимо получив ответ, долго всматривался в экран монитора. Затем, вздохнув, опять энергично постучав по клавиатуре, захлопнул ноутбук, обернулся к чеченцам и, выдав им широкую, на пол лица улыбку,произнес короткую фразу на непонятным для них языке.

- Что он сказал? - Турко посмотрел на Мурада.

- Сказал нам, что хватит прохлаждаться, идти пора. Что он еще может сказать? Тебя это устраивает? -

- Интересно, по этой его штуке можно было бы с мамой поговорить? - Задумчиво произнес Юнус, закидывая на плечи лямки рюкзака.

- Наверное, можно. - Мурад подождал,пока Абу упакует свою аппаратуру и, сделав несколько шагов вниз по склону, обернулся.

- Если бы твоя мама в компьютерах разбиралась, можно было бы поговорить. Я иду впереди, Абу будет между вами. Пошли. -

Шли осторожно, прислушиваясь к каждому звуку и зорко оглядывая окрестности, которые они только могли увидеть из-за плотного полога недвижной, словно распаренной в удушливой жаре охватившей горы, листвы деревьев. Уже за хребтом, к которому они направлялись, находилось большое село, и вероятен был риск наткнуться на посторонних людей, по тем или иным причинам, углубившимся в горы.

В этих лесах было слишком много неразорвавшихся мин и снарядов, но еще больше мин-ловушек и растяжек, оставленных как разными группами моджахедов, так и федералами. Некоторые из этих сюрпризов терпеливо ожидали свои жертвы еще со времен первой войны, поэтому шли, стараясь ступать точно в след шедшеговпереди.

Это случилось, когда они спустились на дно ущелья и стали переходить пересохшее русло реки. Вода мутным и быстрым потоком низвергалась по нему только когда в горах шли дожди или начинал таять ледник. А теперь оно,представляло из себя, только неширокую, извилистую полосу, усыпанную раскаленными на солнце округлыми валунами, меж которых едва заметно струился тонкий ручеек нагретой солнцем воды.

Переходили русло по одному. Первым, прыгая с камня на камень, перешел Мурад, следом, выждав некоторое время, перешел Турко. Абу был уже на середине протоки, когда под его ногами качнулся валун и он коротко вскрикнув, повалился между камнями. Он, тут же, опираясь на руки,попробовал было встать, но, снова вскрикнув замер в неловкой позе руками продолжая опираться о камни и поджав правую ногу. С противоположных берегов к нему торопливо подбежали Турко и Юнус и подхватив его под руки перетащали через протоку.

- Тяжелый. - Выдохнул Турко, когда они опустили Абу перед Мурадом.

- Видимо ногу подвернул, а может и сломал. - Добавил он после некоторой паузы. То, что положение их осложнилась, и осложнилось очень серьезно, чеченцам подсказало посеревшее в крупных каплях пота лицо Абу.

- И что теперь нам делать? - Озадаченно спросил Юнус, глядя на лежавшего у их ног Абу. Мурад, опустившись на корточки, осмотрел неестественно вывернутую ступню Абу и поднялся.

- Понятия не имею, что нам теперь с ним делать. Идти он не сможет, с такой ногой, а тащить его по этим горам мы и за неделю не управимся. -

- Может вернуться обратно на базу? Действительно, куда нам с ним таким идти. - Предложил Турко.

- Сейчас узнаем. - Мурад опять опустился на корточки. - Спросим у него, что он хочет, чтобы мы сделали. -

- И как ты у него это спросишь? - Юнус не удержался от улыбки.

- На каком языке с ним будешь говорить? Он же ни слова, ни по-нашему, ни на русском. -

- Спрошу как-нибудь, не беспокойся. -

Пока они разговаривали Абу, тяжело дыша, скинул с себя рюкзак и вытащил из него маленькую плоскую коробочку. В коробочке лежало примерно десяток маленьких шприцев представляющих из себя тонкую иглу, насаженную на пластиковый мешочек. Сорвав защитную упаковку с кончика иглы Абу, прямо через одежду ввел иглу в икру правой ноги и медленно выдавил содержимое из пластикового мешочка в ногу. Потом откинулся на землю и закрыл глаза.

- Да, - Вздохнул Турко. - Хорошо его упаковали. Нам бы такие шприцы тоже пригодились. Смотрите, у него даже пот просох. Видно сильное лекарство от боли им дают. -

Пару минут спустя Абу открыл глаза и, опираясь на локоть, посмотрел на стоявших над ним чеченцев и даже выдавил из себя улыбку.

- Вроде бы, наш гость, уже пришел в себя. Спрашивай его теперь, что он думает по этому поводу.- Юнус с сочувствием посмотрел на Абу и, пользуясь моментом, растянулся на траве, подложив под голову рюкзак. Мурадопустился на корточки и легонько похлопал Абу по плечу.

- Абу! - Он почему-то старался говорить громко и четко, словно разговаривал с глухим.

- Абу! Нога! - Он показал на его ступню, потом средним и указательным пальцами изобразил ходьбу.

- Ходить нельзя! Куда нам идти, туда к Сайпутдин или назад к Беслану.-

Для убедительности Мурад рукой показал вперед, куда они должны были идти и в обратную сторону. Абу решительно замотал головой.

- Сайпутдин, Сайпутдин! Но Беслан, но! Сайпутдин! - И в свою очередь показал направление,куда они должны его доставить. Вздохнув,Мурад поднялся на ноги.

- Делать нечего, надо его туда доставить. Видимо дела у них важные, что он даже в таком состоянии не хочет возвращаться на базу. -

- Да как мы его туда донесем, Мурад! Сам подумай! Беслан сказал, что он должен быть у Сайпутди завтра, завтра он там должен быть, не позже. Если бы его можно было на три части разрубить то, наверное, мы бы справились с этим. Только кому он там, в виде трех кусков нужен будет! А так его тащить по этим лесам и горам мы хорошо, если дня за три - четыре его туда донесем. -

Турко посмотрел на Юнуса, ожидая его поддержки, тот согласно кивнул головой и рассудительно добавил.

- Да его если и на три куска разрубить вряд ли мы их дотащим. Вон, какой он здоровый, как корова хорошая. Нам сказали доставить его к завтрашнему дню. Выходит, что он нужен там именно в это время, а не потом. А этого мы сделать, после того как он со своей ногой... при всем желании не сможем. Мало ли, что он хочет, головой мотает. Отведем его на нашу базу, пусть оттуда, по своему компьютеру докладывает, что с ним случилось. Мне, так, кажется, правильно будет. Впрочем, решать тебе, что ты скажешь то и сделаем. -

Оба выжидательно посмотрели на Мурада. Лежа на земле Абу с явным беспокойством всматривался в лицо каждого из своих проводников, когда они начинали говорить, видимо, по выражению их лиц, пытаясь определить, в каком русле идет обсуждение. Теперь и он перевел взгляд на Мурада. Оглядев исхудавшие лица своих друзей, окаймленные юношески редкими бородками,Мурад задумчиво произнес.

- Правильно вы говорите, не успеем мы его к завтрашнему дню к Сайпутдину отвести. Все верно, все так. Но -

Он перевел взгляд на Абу и ободряюще кивнул ему.

- Но нам сказали его доставить к Сайпутдину, и мы его доставим ровно так как нам сказал Беслан. Беслан ведь не говорил, что нам обязательно пешком идти вместе с нашим гостем. Не говорил. По ту сторону этого хребта есть село. Нам главное до вечера перевалить через эту гору, а там мы возьмем машину и за два, три часа доедем до ущелья,где база Сайпутдина. Заодно в этом селе и покушать, что-нибудь найдем. Вот так и сделаем. -

- Действительно! - Юнус с загоревшимися глазами подтолкнул локтем Турко.

- Правильно ты сказал, Мурад! Валлахи* мне это и в голову не пришло бы! Так и сделаем. Все - таки не зря тебя Беслан старшим назначил. Заодно и покушаем там. -

Он коротко засмеялся. Абу, словно поняв, о чем они договорились, улыбнулся, напряженное внимание в его глазах исчезло и теперь он,морщась, поглаживая щиколотку правой ноги,с любопытством наблюдал за чеченцами, гадая, как они решили выйти из этой непростой ситуации.

- А не опасно ли это будет? - Засомневался Турко. - У этих муртадов*посты на каждом шагу выставлены. Вдруг... -

Мурад махнул рукой.

- Ничего не будет, не волнуйся. Эти вороны или, как ты говоришь, муртады, на этих постах только из-за зарплаты стоят. Больше их ничего не интересует. Меньше всего на свете они хотят воевать с тобой. Вдруг ты его убьешь, кто тогда его зарплату получит? И воюют они с нами только когда по сотне на одного нашего, да и тогда их пинками на нас гонят. У нас договор с Всевышним, а у них с кассой. Вот и думай, за кем сила, кто на верном пути - мы или они. Не волнуйся, будут сидеть как мыши в норе на своих постах, а мы хоть покушаем нормально и в отряд, если удасться, что-нибудь прихватим.

- Да, ладно. - Турко пожал плечами и посмотрел на лежавшего у их ног Абу.

- Как ты решил, так и поступим. А как мы будем этого товарища нашего через гору переправлять, вот что меня сейчас больше всего волнует, а не посты. Может пару костылей ему сделать? Не на себе же его нам тащить. -

***

Солнце уже давно скрылось за горной грядой, дохнула долгожданная вечерняя прохлада и сумерки плотно окутали ущелье,когда желтая маршрутная "Газель" высадив последних привезенных из города пассажиров, развернулась на каменистом пятачке в верхней части села и остановилась. Открыв все двери машины водитель, грузный мужчина лет пятидесяти, вытер носовым платком пот с лица, им же промокнул шею и, радуясь наступившей прохладе, принялся подсчитывать дневную выручку. Занятый своим делом он даже не заметил, откуда перед ним появились двое молодых сильно обросших парней. У одного в руках был автомат, ствол которого был недвусмысленно направлен на водителя, у другого на плече висел ручной пулемет.

- Ассаламуалейкум, вечер добрый ваша*. - Вежливо поздоровался тот, что был с пулеметом.

- Нам на несколько часов понадобится твоя машина. Не волнуйся за нее, нам километров двадцать проехать только,до хутора, где раньше молочная ферма была. Там ты ее завтра и найдешь. В целости и сохранности.-

- Ну, что делать, раз она вам нужна? Берите, что делать. - Шофер покосился на направленный в его сторону автомат, вылез из кабины и встал рядом с ними.

- Теперь она ваша. -

- А сейчас забери свои деньги и зайди в салон. -Все тем же непреклонно вежливым голосом приказал ему парень с пулеметом. Подождав, пока водитель, торопливо рассовав по карманам деньги, зашел в салон и сел на самое заднее сидениеМурад снял с плеча пулемет и обратился к Турко.

- Хвала Аллаху, посылающему нам вечернюю прохладу. Дышать, хоть, легче стало. Вот видишь, у нас теперь и машина есть. Теперь, иншаллах, все будет хорошо. Приведи сюда Юнуса и Абу, и вещи наши не забудьте там. Да, прежде чем за ними идти,свяжи этому, - Он кивнул в сторону "Газели"

- Товарищу, руки, ноги и глаза чем-нибудь закрой. На всякий случай. Чем меньше видит нас и слышит, тем ему же лучше. А, вообще давай его к тому дереву привяжем. Пусть там побудет. Потом мы с тобой по селу пройдем, посмотрим, чем нас здесь угостят. -

***

Остаток дня для Сэйпи, занявшего себя мелкими хлопотами по хозяйству, в сопровождении беспрерывно щебечущей внучки, прошел легко и незаметно. Ужинали здесь же, во дворе.Дед с внучкой уселись за круглый столик на маленьких ножках, на котором Разета поставила миску с просоленным творогом, перемешанным с домашней сметаной и на подносе принесла целую гору еще горячих, источающих аппетитный аромат локмаш. Для Седы бабушка принесла розетку с ее любимым вишневым варением.

- Бисмиллахирахманирахим*. - Громко произнес Сэйпи, прежде чем дотронуться до еды и посмотрел на внучку. Та скороговоркой повторила за дедом, и быстро схватив лепешку, окунула ее в розетку с вареньем и,оторвав зубами кусочек, толком не прожевав, давясь, начала глотать. Дед, смеясь, слегка похлопал по спине поперхнувшуюся внучку.

- Седа! Да живешь ты долго! Не торопись, спокойно. Спокойно, никуда наша еда не убежит. Ты слышишь? - Он обернулся к хлопочущей под навесом жене.

- Мы с тобой нашу девочку сегодня чуть с голоду не уморили! Смотри, как она наворачивает! -

- Это здесь они кушают как с голодного края приехали... А дома, сноха наща жалуется, их за стол насильно надо сажать. -

- Вот и приехала бы с детьми на все лето сюда, чем в этом городе торчать все равно ведь не работает. А ты что там делать собралась? Садись, с нами вместе поужинаем. -

- Не сейчас, потом. Тесто замесила. Хочу еще пирожки с творогом напечь. Завтра Рахман с друзьями приедет. Голодные ведь все будут, кто им там кушать приготовит. -

Они сидели в свете уличной лампочки обряженной в жестяной конус - абажур и подвешенной к ветвям орехового дерева, Сэйпи иногда салфеткой вытирал измазанные вареньем щеки внучки и сам ел. Ел, наслаждаясь долгожданной прохладой ночи, степенно пережевывая каждый кусочек и запивая его калмыцким чаемщедро вздобренным перцем и сливками из внушительных размеров пиалы.

В какой-то момент, скорее всего, бессознательно, он почувствовал некую тревогу. Он никак не мог объяснить себе причины ее возникновения. Сэйпи все так же продолжал кушать, вытирать лицо внучки, но очень скоро почувствовал, что делает это, скорее всего, чисто механически. Неосознанная тревога скоро перешла в убеждение, что он чувствует на себе чей-то чужой взгляд.

Двор Сэйпи, как и всех кто жил в верхней части села был огражден только с улицы. С тыльной части был старый завалившийся плетень, да такой же сарай, за которым сразу же начиналася поросший лесом крутой склон горы. Сэйпи, обернулся.Но, глаза, после яркого света уличной лампы, ничего не смогли разглядеть в темноте, сгустившейся за сараем. Показалось, наверное - подумал он и уже хотел, досадуя на свою мнительность, повернуться к столу как из-за сарая показался неясный силует человека.

- Ассаламуалейкум. Добрый вам вечер. -

***

После того как они занесли в "Газель" свои вещи и устроили на заднем сидении Абу, Мурад оставил охранять машину и привязанного к дереву шофера Юнуса а сам, в сопровождении Турко, направился в село. Для скрытности пробирались с тыльной стороны дворов, с трудом преодолевая в непроглядной темноте густой подлесок вплотную примыкавший к заброшенным огородам сельчан живущих в верхней части села.

К этому дому их привел запах. Одуряющий, восхитительный, сводящий с ума голодных молодых людей запах жарящихся в масле лепешек. Аромат, от которого сводило желудки, и рот наполнялся слюной, они почувствовали в прохладном ночном воздухе за добрую сотню метров и, не сговариваясь, решили, что им обязательно надо попасть именно в этот двор.

Картина, которую Мурад увидел во дворе, прячась за стенкой ветхого сарая, не то, чтобы заставила его настроиться на какой-то лирический лад, вспомнить свое детство и так далее. Он был слишком голоден, для подобных сантиментов и у него было слишком мало времени, чтобы им поддаться. Просто надо было выждать какое-то время, чтобы узнать, что помимо этих троих, двух стариков и ребенка, больше никого в доме нет. В их положение не стоило рисковать. И пока он выжидал отведенное для оценки обстановки время, во дворе, под маленьким навесом суетилась у печи старуха, а под раскидистым ореховым деревом, в свете голой электрической лампочки ужинали старик и маленькая девочка.

Судя по всему, проголодавшаяся за день девочка, внучка стариков, как понял из их реплик Мурад, за обе щеки уплетала локмаш. Старик, иногда, посмеиваясь, вытирал салфеткой ее щеки. Прохлада ночи, пропитанная ароматом жарящихся лепешек, явственно передавала звуки голосов, шкворчание масла на печи, неумолчный стрекот цикад за спиной, далекий и редкий лай собак. Небо, опрокинувшееся над ним,мирриадами пылающих звезд,словно вбирало в себя все эти звуки,сохраняло редкие огни уличных фонарей на длинной улице, и картину позднего ужина в незнакомом дворе, незнакомых людей.

Время отведенное Мурадом самому себе для доразведки обстановки неоправданно затянулось. В какой-то момент он уже решил, что будет лучше, если они уйдут с этого двора, представив себе, как его появление из темноты разрушит эту картинку мирной жизни. Как плеснется в глазах стариков тревога, а девочка прижмется к ногам старика и будет смотреть на него испуганными глазами.

Сзади его нетерпеливо толкнул Турко и прошептал на ухо.

- Чего ты стоишь? Иди уже, время идет. Ехать нам еще... -

Старик во дворе, видимо, что-то почувствовав, обернулся и, сощурившись, начал всматривался в их сторону. Еще один толчок в спину от Турко, и Мурад, вздохнув, вышел на свет.

- Ассаламуалейкум. Добрый вам вечер. -

Все получилось так, как он и предвидел. Старик напрягся, старуха испуганно застыла возле своей печи, прижав к груди руки. Все получилось, так как он предвидел, за одним исключением.Девочка радостно закричав

- Дада, дадасейчас и наш папа придет! - Выскочила из-за стола и подбежала к нему.

***

В первое мгновение, когда этот бородатый парень с пулеметом за спиной появился из темноты,Сэйпихотел схватить внучку на руки и прикрыть ее собой. Он сразу решил, что к ним пришли, чтобы поквитаться за сына милиционера. В республике уже были такие случаи. Однако откровенно прозвучавшие в голосе молодого человека нотки смущения засвой, такого рода, визит, сбили его с толку и теперь единственное, что ему оставалось это ответить на приветствие. Сэйпи, уже открыл, было, рот, чтобы произнести традиционное - Ваалейкумва салам - как внучка радостно закричав, что сейчас и ее папа покажется,подскочила к незнакомцу.

Нетерпеливо теребя незнакомца за полу камуфляжной куртки так, что ему поневоле пришлось к ней нагнуться она звонко, не давая никому из стариков времени, чтобы остановить ее выпалила, что она сразу же догадалась, что он работает в милиции, как и ее отец. Потому, что у отца тоже такой же автомат, она сказала - атамат - и такая же одежда. А если к ним пришел товарищ ее папы то, значить и папа скоро покажется.

- Правда же мой папа скоро придет, правда же он с вами? - Зонко тараторила она, пытливо заглядывая ему в глаза.

ПобледневшаяРазет, беззвучно шевеля губами и прижав к груди руки, стояла у плиты не замечая чадный дым, поднявшийся над сковородой. Сэйпи, незаметно для незнакомца, скосил глаза. Топор, прислоненный им еще днем к дереву, оставался на своем месте. Но, незнакомец, добродушно рассмеявшись, ласково потрепал ее поголове.

- Придет твой папа, обязательно придет! Вот увидишь, скоро будет дома. Иди к бабушке. -

Он легонько подтолкнул ее в спину и выпрямился, сохраняя на лице улыбку.

- Вы меня извините за такой поздний визит, но не найдется у вас немного покушать для меня и моих товарищей. -

Разета словно очнувшись, метнулась к внучке и, подхватив ее на руки, торопливо и невпопад запричитала.

- Конечно, найдется, как же! Обязательно найдется, как не найти! Вот сейчас, сейчас! -

Она, одной рукой придерживая на груди внучку, другой сняла с плиты чадящую сковородку и попыталась собрать уже испеченные локмаш в, кстати, оказавшийся на столе, пакет. Но одной рукой у нее никак не получалось и тогда она поставила девочку так, чтобы сама оставалась между незнакомцем и внучкой, и принялась наполнять пакет.

- Сейчас я еще сыр принесу. Сейчас. В холодильнике он у меня. Сейчас вот, мяса вот, нет, не купили мы мясо. По этой жаре и не едим его, вот и не покупаем. -

Мурад, видя безуспешные попытки женщины отгородить от него девочку, и старика так и оставшегося сидеть на своей скамеечке с застывшим лицом и с накрепко сцепленными на коленях узловатыми кистями рук, уже сто раз пожалел, что они вошли в этот двор и своим появлением напрочь разрушили идиллию позднего ужина маленького семейства. Впрочем, он знал и то, что в любом другом дворе, куда бы они не зашли, их ждал бы точно такой прием. Для них же стараемся - с горечью подумал он, имея в виду не конкретно обитателей этого двора, а всех своих соплеменников, с кем ему приходилось общаться в последнее время - а они...

Узнав от девочки, что он попал в семью милиционера, Мурадбыло насторожился, но, тут же, вспомнив, что, по ее, же словам, его нет дома, он успокоился. Повезло - подумал он о незнакомом ему человеке, если бы они застали его дома, им пришлось бы его убить. А тут эта малышка. Нет, он бы не смог этого сделать. Он бы не смог, а стоящий за его спиной в тени сарая Турко сделал бы это, не задумываясь, даже если бы перед ним десять таких девочек стояло. Впрочем, Мурад внутренне усмехнулся, еще неизвестно, кому повезло, некоторые из этих ментов-муртадов очень дорого... Он не успел продумать до конца свою мысль.

Вышедшая из дома старуха торопливым шагом подошла к нему и протянула ему два полных пакета.

- Вот, тут все, что смогла собрать. -Девочка стояла рядом с ней, держась за подол ее платья. Принимая из рук женщины пакеты, Мурад улыбнулся девочке.

- Какая ты красивая! Ты знаешь, что ты красавица или не знаешь? -

Девочка вздохнула и очень серьезно ответила.

- Да знаю я это, знаю. Мне все об этом говорят. Какая ты красивая, какая ты красивая как будто больше не о чем говорить. -

Мурад засмеялся, женщина дернула руку девочки и выдавила из себя нечто отдаленно напоминающее смех.

- Разве можно так говорить дяде? Постыдись, ты же уже большая девочка! -

Она опять издала короткий, отрывистый смех и заискивающим взглядом посмотрела ему в глаза.

- Вот такая она унас. А больше ничего нет, жарко ведь. Только то, что в холодильник помещается то и покупаем. А коровы у нас нет, два года как не держим, как та, что была, на мине подорвалась в лесу так больше и не держим. А то бы я вам сметаны и сыра положила. Здесь многие коров перестали держать пасти негде кругом эти мины. А она у нас больше к отцу тянется все время с ним, когда он дома, на мать даже не смотрит...-

Только сейчас, когда она отдала ему пакеты, Разету охватило близкое к помешательству состояние панического ужаса. Страх поселившийся в ней с самого первого момента появления незнакомца из темноты, вспыхнул, словно пламя в сухой траве, когда Седа призналась, что она дочь милиционера.С этого момента она действовала словно сомнамбула.Она передвигалась по дому и двору, собирала продукты, абсолютно не отдавая отчета в своих действиях,из последних сил стараясь подавить рвущийся из груди крик. Но даже в этом состоянии она краешком сознания ощущала протянутую между ней и этим незнакомцем тонкую, даже в ее воображении, нить, сотканную из его ожидания и ее хлопот по сбору продуктов. Эта выдуманная ею связь давала Разетесил не сорваться, и сулило призрачную надежду на счастливое завершение событий этой ночи. Но теперь, когда он взял из ее рук пакеты эта связь прервалась, и это стало причиной ее паники. Она понимала, что ведет себя неадекватно, что надо остановиться, но остановиться было выше ее сил.

Мурад поморщился. Сцена становилась довольно неприятной. Старуха говорила много, бессвязно, постепенно переходя на шепот, и при этом, стараясь заглянуть ему в глаза. Старик все так же продолжал сидеть под деревом. Кажется, он даже не пошевелился с тех пор как Мурад вошел во двор.Он еще раз улыбнулся девочке, и сухо, он не забыл, что это семья милиционера, поблагодарив за продукты,скрылся в непроглядной темноте за сараем.

Разета еще долго стояла, крепко прижав к себе внучку и напряженно вслушиваясь в звуки ночи последних дней августа. Только когда Сэйпи шумно выдохнул и, кряхтя, начал массировать левую сторону груди она безвольно опустилась на колени и зарылась лицом, в теплый затылок Седы, боясь, что она увидит ее слезы.

***

Обратно шли молча. Голод, усиливающийся от того, что, вожделенные, до головокружения дурманящие своим ароматом, лепешки, были в их руках,но они к ним не могли прикоснуться, пока не дойдут до своих товарищей, заставлял их убыстрять шаг.Только когда они уже подходили к машине, шедший позади него Турко, зло пробормотал.

- Жаль все-таки, что ее отца дома не было. -

Мурад промолчал. Полгода назад, когда до властей в республике, дошло, что Турко, вместо того, чтобы уехать за границу, как он всем рассказывал, ушел в лес, к нему домой, ночью, на нескольких машинах подъехали из местного отделамилиции и сотрудники ФСБ из Грозного. Старшего брата Турко, инвалида детства, что-то мыча бросившегося защищать отца, избили прикладами так, что он на третий день скончался. Об отце с тех пор не было ничего слышно, и уже никто не надеялся, увидеть его живым.

В машинеМурад роздал своим товарищам по три лепешечки и по кусочку сыра, сказав, что досыта они могут поесть только когда доедут до ушелья где базировался отряд Сайпутдина. А пока пусть обходятся малым, ибо полный желудок располагает ко сну, а они должны быть в ежесекундной готовности. Ни Юнус, ни Турко возражать не стали. В секунду, с волчьим аппетитом, проглотив свои порции они, не сговариваясь,оглянулись на заднее сиденье салона, где,невидимый в темноте Абу, причмокивая, не торопясь поглощал свою порцию.

- Отца бы твоего со свиньей похоронить! - Не выдержал Турко.

- Можно подумать, что он в ресторане сидит! -

- Альхамдулиллах! Благодарение Всевышнему, что послал нам это пропитание. -

Мурад наощупь завязал пакеты с едой и пристроил их под сиденьями.

- Теперь можно и в путь тронуться. Турко, ты садись за руль, а ты Юнус пойди, проведай шофера. Ему тут до утра придется стоять, пока его не найдут. Спроси, может он по нужде захочет, оправиться, не будем его перед людьми позорить. -

Привязанный к дереву водитель "Газели" на вопрос Юнуса, не хочет ли он оправиться, отрицательно махнул головой и что-то промычал сквозь кляп во рту, глядя на него испуганными глазами. Юнусу стало жаль старика волею случая оказавшегося не в то время и не в том месте. Он подробно объяснил ему, где тот может завтра найти свою машину, в целости и сохранности, пусть за нее не волнуется. Затем обошел вокруг него, и, слегка ослабив затянутые Турко узлы, с чувством исполненного долга направился к машине.

***

Пост располагался на пересечение асфальтового полотна шоссе идущего параллельно горному хребту и грейдерной дороги ведущей к расположенному в ближайшем распадке средних размеров селу. Далее, километрах в десяти по направлению к Грозному к шоссе, с правой стороны, ближе к горам, выходила еще одна грейдерная дорога, ведущая к заброшенному из-за последних войн хутору на десяток дворов. Той дорогой в последние годы никто не пользовался, и она успела изрядно зарости кустарником так, что в иных местах, даже невозможно было представить, что вы стоите на месте, которое, в свое время, подпрыгивая на каменистых ухабах, укатывали молоковозы, трактора и легковушки тех кто жил на хуторе или ехал к ним в гости.

Подъехав к посту,Рахман припарковал машину в тени раскидистого орехового дерева, под которым уже стоял УАЗ,приданный их группе из семи человек.Задачей поста было - при получении тревожного сообщения перекрыть перекресток и шоссе, или же, выехать в указанную точку, чтобы, как говорится, быть в полной боевой готовности. Но рация молчала и, судя по всему, помимо дежурных сообщений, и не собиралась их тревожить. К полудню, когда даже в тени стало трудно дышать из-за раскалившегося от зноя воздуха, Рахман предложил, приехавшему с ним товарищу, пройти к мелкому ручью, протекавшему в метрах трехстах от их лагеря, чтобы немного полежать в его воде, но тот, покосившись на широкую спину командира группы, отрицательно мотнул головой и шепотом предупредил.

- Даже не думай об этомЧалому говорить. Взбесится так, что мало не покажется. У него же не все дома. - И для убедительности постучал пальцем в висок.

Чалым, за глаза, сослуживцы прозвали командира группы старшину ИсуКириева. Три года назад в этих местах, при прочесывании местности, его подразделение попало в засаду устроенную боевиками. Когда скоротечный бой закончился, и стали подводить итоги выяснилось, что помимо пятерых убитых, не могут найти еще троих, ни среди мертвых, ни среди живых. В числе пропавших был и младший брат Исы.Худшие опасения подтвердились примерно через час, когда кто-то из боевиков вышел на него по рации его брата и, с издевкой, предложил послушать, как будет уходить жизнь его брата через перерезанное горло. Иса, с окаменевшим лицом, простоял несколько минут и когда он опустил руку с рацией,все заметили, что волосы с правой стороны его головы, от уха, к которому он прижимал рацию и до макушки стали белыми как снег, в то время как левая осталась смолянисто-черной.

В тот день никто не решился сказать ему об этом. Когда же после похорон брата он вернулся в батальон, сослуживцы увидели начисто выбритую голову. Теперь ему приходились скоблить ее бритвой каждые три дня, так как уже на третий день явственно проступала граница между черной и белой половинами головы.

А кто первый произнес слово чалый и какое отношение к произошедшемуимеет лошадиная масть, не имеющая ничего общего с черно-белой головой Исы, так и осталось загадкой. Но кличка прилипла намертво и теперь многие в их батальоне знали его только по этому прозвищу.

Рахман, в свою очередь, оглянувшись на спину командира, подумал, что товарищ его прав и, вздохнув, приготовился до самого вечера безропотно терпеть этот зной и духоту.

***

Едва только его "Газель" скрылась из вида как привязанный к дереву

шофер начал отчаянные попытки к своему освобождению. Самым страшным в этой ситуации было то, что завтра власти могли предъявить ему обвинение в сговоре с боевиками, а его пленение объявить, не более чем, уловкой, призванной обеспечить ему алиби. А как безжалостно поступают с пособниками тех, кто скрывается в лесу, он знал не понаслышке.

Ослабленные Юнусом узлы веревок дали ему шанс. Через полчаса, взмокший с головы до ног от пота, трясущимися руками, он отбросил в сторону свои путы и, достав из кармана мобильный телефон, грузно переваливаясь с ноги на ногу, заспешил вниз по улице. В своем неловком беге он то и дело высвечивал экран телефона, пытаясь уловить момент, когда можно будет выйти на связь. В такие минуты на единственной улице спящего села вдруг потусторонним, синеватым пятном, высвечивалось потное лицо с широко открытым ртом, из которого с хрипом вырывалось тяжелое дыхание и трясущимися, покрытыми седой щетиной, щеками.

***

Пока шофер, задыхаясь, бежал вниз по каменистой улице, Мурад с товарищами не торопясь, аккуратно объезжая ухабы разбитой дороги, доехали до перекрестка, где сельская улица вливалась в шоссе, ведущее к Грозному. Первым пост полиции заметилиМурад и сидевший за рулем Турко.

- Спокойно. - Вполголоса произнес Мурад, заметив, как напрягся Турко.

- Спокойно. Не торопись. Не торопись, я сказал. - И передернул затвор. Тут же клацнул затвором своего автомата и Юнус.

- Юнус, стрелять только по моей команде. Оружие опусти, чтоб не видно было снаружи. Турко, как подъедем к посту, включи свет в салоне и будь готов сразу же дать газу, если они вздумают нас остановить. -

- А свет зачем?-

- Турко, делай то, что я тебе говорю. Включи свет и рукой еще им махни, как-будто приветствуешь, давай! -

Все прошло, так как Мурад и предполагал. Сбитые с толку неспешной ездой машины, тем, что в салоне при проезде поста включили свет и приветственным жестом водителя полицейские на посту переглянулись, гадая, кому из них адресовано это приветствие. За это время машина проехала пост и, выключив в салоне свет, все так неспешно покатила по шоссе в сторону Грозного.

Стоявший среди сослуживцев Рахман пожал плечами.

- Наверное, односельчанин проехал, только не разглядел я его. -

- Поздновато твои односельчане разъежают. - Проворчал кто-то за его спиной. Они еще некоторое время постояли, глядя вслед удаляющимся огонькам машины, и разошлись.

Тем временем в "Газели" Мурад все тем же монотонным голосом уговаривал Турко держать прежнюю скорость, пока они не скроются из зоны видимости поста. Турко, нервно посмеиваясь, отвечал, что никак не может контролировать свою правую ногу, которая помимо его воли, так и норовит вдавить в полик педаль газа. Юнус шумно выдохнул за их спинами.

- Валлахи, я думал все, конец. Уже приготовился нашего гостя к Богу отправлять. Ты молодец Мурад, настоящий къонах! Скажи Турко! И, главное, такой спокойный, как будто из железа сделанный, скажи Турко! -

- Да он всегда такой когда, вот такая вот, ситуация случается. Всегда сколько я его знаю, никогда не видел, чтобы он нервничал. Всегда такой. -

Мурад, молча, смотрел на дорогу. Он знал, что страх придет позже. Когда они доберутся до лагеря Сайпутдина и сдадут Абу, ему надо будет уединиться на время, чтобы никто не заметил, как его начнет колотить нервный озноб. Так с ним было всегда, вподобного рода, случаях, так будет и сегодня. Ничего не поделаешь, и это придется вытерпеть. Лишь бы без приключений добраться до Сайпутдина, а пока все идет хорошо. Он мысленно несколько раз сплюнул, боясь сглазить свою удачу, и повернулся вглядывась в темноту салона.

- Абу, эй Абу ты живой, здоровый там?!-

- Альхамдулиллах! Альхамдулиллах! - Донеслось из темноты. Абу еще что-то взволнованно говорил, но его не слушали. Юнус засмеялся.

- Оказывается наш гость, когда испугался чеченский язык понимать начал. Догадался, о чем его спросили! -

Яркий свет фар заливал серое полотно ровного асфальта стелящегося под колеса машины. Ровно гудел двигатель, в открытые окна врывался прохладный ночной воздух и после изнуряющей дневной духоты и жары усугубленной для них тем, что им пришлось под руки тащить Абу сквозь лесную чащу, по горам, хотелось, чтобы ночь эта не кончалась, а ровная лента дороги была бесконечной.

- Не гони. - Еще раз попросил Мурад.

- Не торопись, вдруг у них еще там другие посты выставлены. Тех, кто слишком быстро едет, они обязательно останавливают. До нашего поворота немножко осталось, иншаллах, доедем, все будет хорошо.-

***

"Газель" скрылась за поворотом и полицейские, сгрудившиеся у дороги, при ее появлении, разошлись. Кто-то, наслаждаясь ночной прохладой, лег на землю, кто-то сидел, прислонившись к стволу дерева бездумно глядя в низко нависшее звездное небо. Наступила минута умиротворенной тишины подчеркнутая неумолчным звоном невидимых цикад.

То, что невнятно заговорила рация в машине, где дремал на заднем сидении Иса, слышали все. Слышали и ответ Исы, что, мол, он у рации и внимательно слушает, но никто не обратил на это внимания, считая, что передают очередное сообщение, но когда Иса взволнованным голосом произнес, что он все понял и приступает к выполнению, все невольно напряглись.

Громко хлопнув дверцей Исавывалился из "УАЗ-а". Все вскочили на ноги.

- Газель тут проезжала? Желтая, пассажирская, проезжала? -

- Проезжала, недавно, а что такое? -

- Номер не запомнили? Номер ее спрашиваю, не запомнили? - Недожидаясь ответа от молча переглянувшихся сослуживцев, он продолжил.

- Конечно, не запомнили. И даже не посмотрели, какого... вас тут поставили! Но это он! Точно он, другого не может быть! Вы трое! -

Он ткнул пальцем в троих полицеских.

- Остаетесь здесь! Останавливать все машины, особое внимание к желтым Газелям! Понятно вам? И осторожно, один останавливает, двое страхуют. Сейчас передали, что четверо захватили Газель и едут в нашем направлении. Один из них вроде бы ранен. А мы поедем за этой, что под вашим носом проехала. Рахман ты за рулем. - Он зло оскалился.

- Догоним тварей, повеселимся. Быстрей давайте! -

"УАЗ" взревев двигателем и выбрасывая изпод колес комья земли вылетел на шоссе и стремительно понесся в сторону куда проехала "Газель".

***

До съезда с шоссе на дорогу, которая, минуя заброшенный хутор, вывела бы их к ущелью, где базировался отряд Сайпутдина, оставалось совсем немного, когда Мурад заметил в боковом зеркале со своей стороны далекие огни автомобиля.

- Теперь дави на газ, Турко. -

- Может просто, машина,в город кто-то едет.- Он тоже обратил внимание на свет автомобильных фар.

- Может быть. - Мурад не отрывась смотрел в зеркало.

- Может и такое быть, но не нравится мне она. Дави на газ, только смотри, чтобы мы поворот не проскочили. -

Несмотря на все усилия Турко выжать из мотора максимальную скорость свет идущей сзади машины неуклонно приближался. Успевший за эти годы зарасти высоким кустарником, съезд с шоссе на дорогу к бывшему хутору, Турко заметил в самый последний момент. "Газель" завизжав тормозами и едва не опрокинувшись, резко свернула вправо. Сзади послышался глухой шум вызванный падением Абу и его короткий вскрик.

- Держитесь там, крепче! -Турко коротко засмеялся и сразу же умолк. Свет приборной доски высветил гримасу застывшей на лице улыбки и отразился в напряженно всматривающихся на дорогу глазах. Кустарник заслонял свет фар, и теперь главным было не прозевать какую-нибудь промоину или воронку после прежних бомбардировок или артобстрелов. И при этом ехать надо было на максимально возможной в этих условиях скорости. Потому, что следовавшая за ними машина тоже свернула с трассы и теперь ни у кого не было сомнения в том, что их преследуют.

***

- Говорил я вам, что это они, говорил?! -Воскликнул Чалый, увидев как "Газель" резко свернула с дороги вправо, и с торжествующим видом обернулся к своим спутникам.

- Говорил?! -

- Говорил ты, конечно, говорил. - С явной нотой недовольства произнес кто-то из сидевших позади Рахмана.

- И что теперь делать будем? Ты хоть точно знаешь, сколько их там в машине? А если их еще другие тут ждут. На засаду можем нарваться. Может до утра подождать... -

- Никакого утра! Сколько бы их там не было, понятно! - Чалый разошелся не на шутку. Сорвав с плеча рацию, он хрипло передал, что обнаружил указанную машину и теперь преследует ее, указав, в каком направлении они двигаются. На том конце взволнованным голосом позабыв про негласный уговор не называть при нем его кличку, прокричали.

- Чалый, смотри там, осторожнее! Сейчас подкрепление вышлем! -

- Никакого утра не будет, здесь мы их и накроем! - Лязгнув затвором, автомата он высунулся из окна и, не обращая внимания на хлещущий по лицу высокий кустарник, выпустил длинную очередь в скрывающюся за очередным поворотом "Газель".

- Никуда они не уйдут! Слышите меня, не уйдут. Гони Рахман, гони! -

Ему никто не ответил. Припав к рулю, Рахман до боли в глазах всматривался в заслоняемый растительностью кусочек дороги, перед машиной, стараясь не попасть в какую-нибудь яму и не отстать от преследуемой машины.

***

Два глухих удара по кузову и звон осыпавшегося стекла на мгновение заставили Мурадаи Турко инстиктивно пригнуться.

- Стреляют, наши друзья! -Турко неожиданно для Мурададлинно выматерился на русском языке для усиления эмоциальности, видимо, вставляя междометия на чеченском. Не успев, в полной мере,оценить лексическое мастерство своего друга Мурад обернулся в салон.

- Эй, вы как там? -

- Да, я вроде как нормально. - Хрипло отозвался Юнус.

- Посмотрим как наш гость. Абу, эй, Абу! Ты живой, не зацепило тебя? - Из темноты салона донесся взволнованный голос Абу. Мурад разобрал только часто повторямое - олрайт.

- Оставь его Юнус, если говорит олрайт значить все хорошо. Сейчас, если не отстанут, как покажутся, стреляй. Встретим этих героев как надо! Раз они такие смелые! -

- Понял, встречу. - Юнус цепляясь за спинки сидений и поминутно заваливаясь то вправо, то влево подошел к заднему сидению, на котором лежал Абу и, встав для устойчивости, на колени несколькими ударами приклада выбил окошко задней двери машины. Он подумал было о старике, которого они оставили привязанным к дереву, и о том в каком состоянии он завтра найдет свою машину, но в этот момент из-за поворота показались часто подпрыгивающий свет фар преследущей их машины.

Бецеремонно опершись локтями на живот Абу, он послал одну за другой две короткие очереди, целясь чуть повыше яркого света автомобильных фар. После второй очереди одна фара погасла, а вторая, словно отрываясь от дороги, медленно описала плавную дугу и замерла, осветив верхушки деревьев.

- Теперь отстали! - Юнус коротко засмеявшись, похлопал Абу по животу.

- Олрайт Абу, как ты сказал, олрайт! Все хорошо, не волнуйся! -

***

Смерть Рахмана была мгновенной. Пуля вошла ему в переносицу, выбила внушительную часть затылка и застряла в подголовнике сидения. Уже мертвым упав на рулевое колесо он, стягивая его за собой, стал сползать к дверце машины. Машина,завалившись левыми колесами в глубокую рытвину,бывшую когдато кюветом, медленно, удерживаемая высоким кустарником, легла на бок.

В первые минуты, никто из экипажа Рахмана не понял, что произошло.Треск ударяющихся о корпус машины сучьев, шум двигателя заглушили звук попадания в машину пуль и потому, то, что машина оказалась на боку, было воспринято как досадное происшествие допущенное неопытностью водителя.

Выбравшийся из машины Чалый разразился проклятиями, в адрес уходящих от их преследования, и своего водителя. Выхватив из рук следом за ним выбравшегося бойца, ручной пулемет он выпустил длинную очередь в сторону скрывавшегося от них за поворотом светового пятна от фар "Газели".Когда свет фар "Газели" окончательно скрылся из виду он, в бессильной злобе, бросив пулемет на землю, обернулся к машине, чтобы еще раз пройтись по своему водителю, из-за которого, как он предполагал, они упустили шанс догнать "шайтанов".

- Где этот криворукий водила? - Он попытался заглянуть в машину.

- Уснул он там? Вылезай быстрей.... - Он еще что-то собирался сказать в адрес своего водителя, но его перебил испуганный возглас из темного чрева опрокинутой машины

- Рахмана убили! -

***

После того как Юнус сказал, что преследовавшая их машина остановленаМурад облегченно выдохнул и расслаблено, насколько это позволяла езда по такой дороге, откинулся на спинку сидения. Теперь им оставалось протрястись еще с полкилометра до места, где начинался сплошной лес, там оставить машину и, взяв Абу под руки дойти до базы Сайпутдина. Все складывалось как нельзя хорошо. Часа через три-четыре будем на месте, подумал он и обернулся в салон, чтобы сказать своим спутникам об этом.

Ему повезло, если в его ситуации можно было так сказать, что он именно в этот момент обернулся. Одна пуля выпущенная Чалым из пулемета пролетела мимо отклонившейся его головы. Если пуля мгновенной его смерти прошла в миллиметрах от его виска, то две другие нашли свою цель. Одна пробила правое плечо, вторая, кроша ребра, прошла через правое же легкое. Мурада отбросило на панель перед Турко.

- Что с тобой, Мурад? - Воскликнул Турко, резко нажав на тормоз, он попытался поднять своего товарища с панели. С помощью подоспевшего Юнуса они выпрямили его в кресле и только после этого в неярком свете щитка заметили расплывающееся на правой стороне его груди большое темное пятно.

Боли он не чувствовал. Было только ощущение подкатившей к горлу тошноты и почему-то трудно стало дышать. Испугавшись, что его товарищи прямо сейчас остановив машину, попытаются осмотреть его и сделать перевязку, он взмахнул левой рукой по направлению движения и хотел сказать Турко, чтобы он не останавливался пока не доедет до конца дороги, но хлынувшая изо рта кровь не дала ему сказать и слова. Пересилив себя, он откинул голову на подголовник и,показав пальцем вперед, настойчиво и требовательно произнес только два слова.

- Трогай. Поехали. -

Когда машина остановилась перед сплошной стеной молодых деревьев, выросших за годы прошедших войн, на отвоеванных лесом у человека пространстве, Юнус и Турко, осторожно вынесли из машины Мурада.

Боль настигла его в момент, когда Турко, в темноте, пытаясь подладить ему под голову рюкзак, неловко тронул пробитое пулей плечо. Запоздалая боль, взорвавшись в его теле тысячими осколков, рвущимиего плоть вырвала из его окровавленного рта хрипящий стон-выдох. На какой-то момент он потерял сознание. Очнувшись, он в слабом свете звезд увидел склонишихся над собой обоих своих товарищей. Плечо было перевязано. Перевязывать ему грудь Турко и Юнус не стали. Это было бесполезно. Кровь они бы не остановили, так как она шла горлом. И кроме лишней боли их товарищу это бы ничего не дало. Это был конец. И они это знали.

Выдавив из горла, успевшую за короткое время его бессознательного состояния образоваться в спекшийся сгусток, кровь, он попытался поднять голову и удивился тому, что при этом движении он не почувствовал боли. Он еще раз посмотрел на силуеты своих товарищей и, не веря своим ощущениям, пошевелился, пытаясь принять полусидячее положение. Мгновенно наклонишиеся к нему Турко и Юнус помогли ему опереться спиной о тонкий ствол дерева, под которым они его положили. И опять он удивился тому, что не почувствовал никакой боли. Кровь продолжала вытекать на грудь, но, в таком положении, он еще мог говорить.

- Где Абу? -

- Здесь, вот он! Рядом с тобой. Он тебе два укола сделал из тех, что у него были. Вот он. -

Низко нависший звездный полог ночного неба вдруг поплыл перед его глазами, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на лежавшего рядом с ним Абу.

- Кажется, я дошел....Абу... - Он хотел поблагодарить его за обезбаливающее, но ясное ощущение того, что он близок к тому, что может опять потерять сознание, испугало его. Время оставалось только на то, чтобы сказать самое главное.

- Уходите. Быстро. Уходите. -

***

Труп обнаружили утром следующего дня, когда приступили к прочесыванию местности после ночной перестрелки. Первым делом к его ноге саперы привязали длинную веревку и, укрывшись в ближайщей впадине, потянули ее на себя. Убедившись, что под трупом нет никакого сюрприза в виде гранаты с взведенной чекой или мины, саперы пошли дальше в лес.Тело боевика отнесли к стоящим на опушке машинам.

Двое военных из батальона, в котором служил Рахман, стоя на безопасном расстоянии, наблюдали за действиями саперов. После того как они поводя перед собой миноискателями пошли дальше оба, держа автоматы на изготовку, пошли следом.

- У него дети были? Не знаешь? -

- У кого?-

- Да, у него. У убитого нашего, с первой роты.-

- Двое или трое, не помню точно. Ребята говорили. Вроде бы его Рахманом звали.-

- Как думаешь, помощь семье, какую-нибудь,окажут? -

- Должны. Компенсацию дадут, что-нибудь еще.Помогут, конечно. Без этого кто бы на наше место пришел, сам подумай. А ты заметил у них в машине локмаш и сыр лежал. Кто-то готовил для них. Старался. Найти эту суку... -

***

К полудню все было закончено.На сильно разросшемся за время двух войн кладбище села Сейпи появился еще один могильный холм, под которым лежал его единственный сын Рахман.Пока молодые под руководством муллы укладывали завернутое в саван тело в могилу и засыпали ее землей, Сейпи вместе с другими стариками переместились в тень маленького навеса в середине кладбища, где обычно хранились лопаты и другой инвентарь необходимый для работ на кладбище. Здесь Сейпи принимал соболезнования.

Людей, несмотря на изнуряющий зной и духоту, пришло очень много. Большинству до окончания похорон пришлось стоять на самом солцепеке и когда один из молодых людей, в насквозь пропотевшей рубашке, сообщил, что все готово и теперь остается только прочитать последние молитвы, все сгрудились вокруг могилы сына Сейпи. Когда, согласно ритуалу, мулла вылил на могилу из серебристого кувшина с замысловато изогнутым носиком воду,Сейпи, остановившимся взглядом смотрел, как с бульканьем вытекает вода из кувшина, как мокрым пятном расплывается она по каменистой земле могилы и как быстро съеживается и исчезает оно под нестерпимо жаркими лучами солнца.

Чья-то ладонь легла ему на плечо. Он, сморгнув выступившую на глаза влагу, обернулся. Это был его односельчанин и бывший одноклассник Магомед. В первую войну два его сына и дочь погибли, попав под бомбежку, когда выезжали из окруженного федералами Грозного.

- Нам с тобой легче, Сейпи. - Его выцветшие глаза устало смотрели куда-то вдаль за спину Сейпи.

- Нам легче. Мы хоть знаем, куда мы можем придти. Знаем где они лежат. Мы сами их похоронили. А знаешь, сколько среди тех, кто здесь собрался, людей, которые не знают где их дети. Отцы, братья, сестры. Не знают, живы они или нет. Годы прошли.... С ума сходят. А жить надо. Дай нам всем Бог терпения. Подумай о них, Сейпи. Нам с тобой легче. -

В толпе людей выходящих за ограду кладбища говорили в основном о погоде. О том, что вот уже два месяца на землю не упало ни капли дождя, засухе, нестерпимом для этого времени года зное. Те, кто пришел на похороны с нижней части села, или приехал с равнины, утверждали, что к ним на телефоны пришли сообщения от МЧС, в которых говорилось, что сегодня ожидается гроза, шквалистый ветер и прочее. Эту новость обсуждали все, от мала до велика. Обсуждали охотно, старики ссылались на примеры каприз природы из своего прошлого, молодежь ссылалась на сведения из интернета, часто сылаясь на теорию глобального потепления. Затянувшееся, с конца первого летнего месяца по сегодняшний день, последней недели августа ожидание дождя и небывалая для этих мест жара утомили уже всех. О смерти не говорили.

За последние десять с лишним лет смерть, тем более насильственная, превратилась для людей в некую обыденность. Явлением, для предотвращения которого они ничего не могли сделать и с которым, помимо желания, надо было как-то свыкнуться, сжиться, чтобы не сойти с ума от невозможности предотвратить заданную неизбежность такого финала. Предметом обсуждения и то недолгого, являлась только кончина в кругу семьи, и по естественным причинам, если она настигала еще не старого человека.

***

Вечером, когда над селом пронесся голос муэдзина, призывающего к вечерней молитве, и соболезнующие покинули двор Сейпи, над горами неясно пророкотал отзвук далекого грома. Все последние дни мучавшая людей изнурительная духота отступила перед привнесенным закатным ветром запаха свежести скорого дождя. Природа замерла, словно до конца еще не веря в грядущее избавление от затянувшейся засухи.

К ночи, уже затянутое тучами небо с громом и блеском молний разверзлось, и на иссохшую землю хлынул поток живительного дождя. Всю ночь, отражаясь в немигающих глазах Сейпи, небо с треском рвали молнии и непрерывно гремели раскаты грома. Утро следующего дня обновленная земля встретила ослепительно голубыми, без единого облачка, небесами и такой же яркой зеленью покрывших окрестные горы леса. Только грозный рев вышедшей из своего прежнего русла реки напоминал о том, что здесь было прошлой ночью.