Ольга Данилова Старушко с Igor Maximov и еще 3.
23 ч Ј 
VK
 Ј 
Четыре строенья в начале заложит
над бухтой по разным её берегам: 
дом, пристань, и кузню для флота, и Божий - 
пускай и простого обличия - храм. 
Ему до лампады и ранги, и вензель. 
Он городу первым подставит плечо. 
И Томаса, сына шотландца МакКензи, 
зовёт Севастополь Фомой Фомичом. 
Обжить эту землю, и воды, и берег, 
где льды никогда по зиме не стоят, 
морских офицеров Мекензи и Грейга 
Архангельск послал и отправил Кронштадт.
В потёртых мундирах, с отвагой немалой 
стяжавших победы, не знавших потерь - 
откуда Россия брала адмиралов? 
Смоленск, Ярославль, Владимир и Тверь. 
Просолены морем, надёжные - в доску - 
как первый, два века видавший причал, 
здесь градоправители были из флотских, 
отсчёт начиная с Фомы Фомича. 
И здесь не искали почёта и славы, 
высоких чинов и сановных наград 
ни немец Тотлебен, рождённый в Миттау, 
ни франков потомок Бертье де ла Гард.
Так что ж в Севастополе праздничным утром 
в день города возле фальшивой стены 
начальство приезжее кличут удмуртом 
к позору огромной и дружной страны? 
Он Графскую пристань закрыл - и не ахнул, 
молчит Севастополь, не встал на дыбы? 
Казарскому памятник, вход на Малахов - 
забор на замок? Запечатать? Забыть? 
Ломать, а не строить приезжим по кайфу, 
и силится клерк, что под руку подлез, 
согнуть Севастополь в какую-то Хайфу 
с айфонами красными наперевес.
Командовать флотом, начальствовать портом, 
гражданским полезны, любимы в войсках - 
таких за дела окружали почётом 
и с пристани Графской несли на руках. 
Здесь всех, кто Отчизне на совесть служили, 
Андреевский флаг подставляя ветрам, 
ещё никогда не считали чужими 
ни пристань, ни дом, ни корабль или храм. 
Любое возьми легендарное имя: 
и с края земли, Антарктиды во льдах - 
сюда приходя, становились своими 
и контр-адмирал, и матрос, и солдат.
Мы флотская база - какие тут, к чёрту, 
дресс-коды для бала в стенах батарей, 
ландшафтен-дизайны, вино и фудкорты? 
Мы город-воитель. Мы стражи морей. 
Здесь пламя пожара листало страницы 
у собранных Грейгом и флотскими книг. 
И городу дважды пришлось возродиться, 
он, видно, бессмертным таким и возник. 
Пусть выстоит в эту лихую годину. 
Но только своим - не с чужого плеча - 
пошли нам, Господь, настоящего сына
России: второго Фому Фомича.