Вчера взводный методично выдрал нас, обвел всех мутноватым взглядом, остановился на Крестоносце, его на половину зашнурованных берцах, и начал по новой. Когда запас красноречия иссяк, он вытащил из кобуры табельный "Грач" и снял предохранитель. Мы напряглись, принимая во внимание рефлексы Вождя, лучшее, что можно сделать в такой ситуации - не дышать, тем более в сложившемся положении это экономически целесообразно. Взводный очень задумчиво осмотрел пистолет со всех сторон, словно видел его впервые, смахнул несуществующую пылинку и хриплым голосом заявил:
- Я вам нах, ублюдкам, млять, сопли по углам развешивать не позволю. И правила ношения форменного обмундирования ни один гребаный генерал отменить уже не в силах.
Затем его пальцы потянулись к вороту парадного мундира, проверяя состояние верхней пуговицы, а ствол прочертил дугу, заглядывая в лица каждого из нас, заставляя подтянуть и без того втянутые животы.
- Ясно вам, пидарам?
Выслушав наше молчание, он согласно кивнул головой.
- То-то же.
Взводный аккуратно вложил ствол себе в рот, уперев в небо, и спустил курок. Движением затвора ему разорвало верхнюю губу, рамкой выбило несколько зубов, а заднюю часть черепной коробки разнесло вдребезги. Глянцевый плакат все еще сексапильной Алсу за его спиной покрылся абстрактным рисунком из мелких брызг крови, белесых сгустков мозга и осколков кости. Какое-то мгновение Вождь еще стоял на ногах и я заметил, как недоуменно захлопали его ресницы, а когда он грузно завалился на бок каблуки безукоризненно начищенных ботинок начали отбивать чечетку на ламинате пола. Я подошел поближе и посмотрел сверху вниз. Окровавленный рот и порванные губы создавали впечатление клоунской улыбки. Картину дополняли неестественно выпученный правый глаз и дергающееся в такт судороге веко левого. Мне показалось, что майор ехидно подмигивает.
- Что там, Лад? - тихо спросил Заяц.
- Перевязка не поможет, - ухмыльнулся я, приложился к фляге, которую прятал до этого за спиной, и пнул тело в бок, - спекся Вождь.
- Хорошо по нам шмалять не вздумал, - философски изрек Крестоносец и взял из моих рук сосуд.
- Нечем, - Заяц вытащил из скрюченных пальцев взводного оружие.
Затвор был зафиксирован в заднем положении. Заяц щелкнул задержкой и извлек магазин. Пусто.
- Комиссар, мля - последний себе. Сука.
Конечно, патрон у Вождя был не последний, просто остальные он достал и, скорее всего, запер в пирамиде.
- Сука, - согласно зевнул Старик, - плакат испортил. Я б на него еще подрочил в последний раз.
- Завтра аккумуляторы в фонарях сядут - один хрен ничего не увидишь, - заявил Заяц, фляжка пошла по кругу.
- А ты у меня сзади станешь и очередью подсветишь.
- Успеешь с одного рожка?
- Да запросто.
- Мужчина.
- Пистолет-пулемет, - добавил Крестоносец, - Ты пирамиду сначала вскрой.
- А физдато, - размечтался Старик, - Как на дискаче - со стробоскопами...
Мы заржали, фляга вернулась мне в руки, я завинтил крышку и повесил её на пояс.
Смеяться особо не хотелось, так - нервное. На базе это был уже десятый жмур. Начало эстафете положил днем раньше один из пары дежуривших на КП технарей-офицеров. После серии мощных ударов, Заяц насчитал восемь и несказанно радовался надежности конструкций - били по нам, больше не по кому, тусклое дежурное освещение запустилось буквально на пару минут. За этот короткий период, оборвавшийся следующим сбивающим с ног толчком, диспетчера уловили сквозь шум помех обрывок передачи.
- О, садят, - скалился Старик, удерживая равновесие, как моряк на палубе боевого корабля, - Хера вам - мы тут надежно окопались. Наши-то что молчат?
- Странно, - пожаловался Заяц и поправил очки, - первые восемь понятно - с одного носителя, а эта боеголовка какими здесь?
- А тебе не пох...й? - равнодушно заметил Крестоносец, - Когда уже снова свет дадут?
- Ага, - Старик тогда был полон оптимизма, - Пора и нашим девочкам себя показать.
И в это время гулкое эхо выстрела прозрачно намекнуло, что свет, может быть, уже не дадут. Никогда. Свои машинки с пирамиды мы расхватали еще при первом ударе, поэтому на то, чтобы оказаться у входа в капэшку ушло совсем немного времени. Шлюз там такой, что снести его нереально даже пластитом, но никто и не думал его закрывать. Узкие лучи подствольных фонарей выхватили из тьмы безвольно откинувшееся в кресле тело капитана Смирнова В.И., в миру - научного сотрудника, и высоко поднятые руки, широко раскрытые глаза повернувшегося в пол оборота такого же научного старшего лейтенанта Федечки.
Мы с Крестоносцем оттесняли прикладами недисциплинированных технарей, давая протиснуться внутрь Доку, начальнику и старшему научному базы.
- Это конец, - пролепетал Федечка, - кааанец.
Создавалось впечатление, что он сейчас расплачется. Взводный моментально оказался рядом и с бесцеремонной лаской забрал табельный Федора из кобуры. Тот не сопротивлялся, только недоуменно переводил взгляд с Вождя на стоящего вплотную Дока и на разные лады рассусоливал слово "конец". Наш командир сделал шаг в сторону и толкнул ногой лежащий в луже набежавшей крови пистолет Смирнова. Оружие заскользило по полу, оставляя за собой размашистый красный мазок, пока не оказалось под ступней Зайца. Он быстро наклонился, брезгливо подхватил его за скобу и сунул в накладной карман штанов.
- Федор Исаевич, что здесь случилось? - Док положил руку на плечо дежурному.
Федечка громко втянул сопли.
- Собрался, боец! - заорал ему в ухо взводный и отвесил пощечину.
Вполсилы.
- Конец, - повторил офицер, - Передача.
Он дрожащей рукой указал на отброшенные далеко в сторону, насколько хватало кабеля, словно это была гремучая змея, наушники. Сейчас они, понятное дело, молчали.
Док посмотрел на свои часы и покачал головой:
- Минуты четыре назад.
Взводный понимающе кивнул и повернулся в нашу сторону:
- Нах все!
Черный ящик слушать будут. Дьявольская машина. Слушать можно. Отмотать можно. Выключить и стереть нельзя. Нихрена не работает, а эта пишет. Тогда писала, сейчас пишет и когда все мы сдохнем, наверное, будет писать. Почему остальную аппаратуру не делают по такой же схеме? А, насрать. Мы спешно покинули помещение и вытолкали технарей.
Из КП командиры вышли хмурые и в ответ на вопросительные взгляды отводили глаза.
- Ничего конкретного, - уверенно заявил взводный.
Только вечером, когда мы вместе с Вождем и всем отделением нажрались экспроприированным у технарей спиртом, он рассказал, что они услышали из динамиков черного ящика. Ничего конкретного. Треск статики, невнятное бормотание и четыре неведомо каким образом пробившиеся сквозь пространство слова: "...Это конец. Конец всем...". И нам по ходу. Лишенным энергии, погребенным под чертовой уймой горизонтов, нам, похоже, стоит завидовать трем отделениям, которые согласно учебным планам замполита и под его руководством ушли накануне на поверхность отрабатывать действия в какой-то там чрезвычайной ситуации. Их-то теперь даже хоронить не надо. Нас тоже не надо - мы уже похоронены, заочно, но нам еще сколько повонять придется, после того, как сдохнем.
- Док сказал, - заплетающимся языком по секрету поведал Вождь практически трети личного состава базы, - что такого быть не может. Источники, что основной, что резервный, и даже третий, жизнеобеспечения... тсс... они все ниже нас уровнем. Мы целые, а их расплющило. Сверху до них хрен какими мегатоннами дороешься. Яйцеголовые все хорошо построили, только с тектоникой чего-то не учли. Во как. Заряда аккумуляторов в фонарях, даже если пользоваться по очереди и экономить, хватит еще на три дня. Это время будем со светом. Кислорода в замкнутом пространстве - неизвестно, ориентировочно, суток на пять. Короче, жопа.
Подыхать будем во тьме. Даже спичку не зажжешь - и так дышать нечем. Дальше спирт глушили молча в свете одного приглушенного на минимум фонаря.
А утром он построил нас в шеренгу и, дыша перегаром, впрочем, выхлоп был у всех, заявил, что мы боевая единица, что каждый солдат, подписывая контракт, должен морально готовить себя к худшему, и что сделать это, умереть, нужно достойно. Опять же, если сохранить на вверенной территории порядок и дисциплину, технари, не исключено, смогут добраться до энергоустановок и восстановить их работоспособность. Тогда вот поживем. Здесь до старости можно воздух портить.
Конечно.
Потом он прикрепил на стене рядом с плакатом разлинованный от руки график дежурств на неделю, проверил внешний вид, отобрал остатки алкоголя, кроме замыканной мною фляги, и разогнал патрулировать уровни.
То, что оружие оставили на руках зря, поняли слегка запоздало. Сначала попрощался с жизнью кто-то из шахтной обслуги, затем наш наряд наткнулся в одной из подсобок на похмеляющихся офицеров техслужбы и устроил пальбу из-за пары литров спирта. Итог - четыре техника и два наших. Третьего из наряда, сержанта Рэмбо, Вождь ухлопал сам после того как тот наотрез отказался сдавать ствол и попер на взводного. У того рефлексы оказались на порядок. Примерно одновременно с этим событием пустил себе пулю пресловутый Федечка, которому зачем-то вернули табельный. Принимая во внимание показательную акцию с участием Рэмбо, весь собранный в актовом зале оставшийся состав базы сдал оружие практически не ропща. Наши машинки Вождь запер в пирамиде, а на вопрос, каким образом мы будем следить за порядком, сообщил, что мы сами по себе оружие и, если на показательных мероприятиях могли крушить головами кирпичи, то и сейчас голыми руками должны справляться.
До второго инструктажа мы бесцельно шатались по базе, а вечером Вождь собрал нас до кучи и устроил представление с разбрасыванием мозгов по стене. После этого на график дежурств мы наплевали, вместо этого завалились в кубрик технарей, начистили несколько лиц и отобрали остатки спирта. Что называется в процессе, узнали об очередном суициде в массовой форме путем повешения. В спортзале на шведской стенке последний раз занимали себя физическими нагрузками двое в некотором смысле младших научных сотрудников из последнего завоза. Человека трудно остановить, если ему в голову пришла навязчивая идея.
Добытый спирт пили опять же молча, с той лишь разницей, что, гулять так гулять, задействовали все оказавшиеся под рукой источники света. Кто когда отрубился я не помнил...
Я с трудом разлепил глаза и тут же пожалел об этом. Горло болело, словно натертое наждачной бумагой, вся слизистая, обожженная спиртом, язык, небо, распухли и горели огнем. Желудок норовил избавиться от содержимого через пищевод, однако не думаю, что в нем что-то было, за исключением изжоги. Лицо опухло так, что веки казались на половину прищуренными. Голову распирало изнутри, мысли путались. Что меня разбудило? Звуки. Давящиеся гортанные потуги пытающегося блевать Крестоносца.
Я попытался сказать что-либо умное, но смог издать лишь нечленораздельное мычание.
- Ага, - согласился Крестоносец, сплевывая желудочный сок и отирая рот тыльной частью ладони, - Лад, наверное, это уже радиация.
- Это жестокий бодун, Серега, - ворочая непослушным языком пробормотал я.
Крестоносца передернуло, поросшие трехдневной щетиной щеки надулись и он опять согнулся в своем углу. Я некоторое время экспериментировал со зрением, пока не решил прибегнуть к испытанному способу корректировки - закрыл один глаз. Картинка мгновенно перестала двоиться, хотя проблемы с фокусировкой остались. Едва теплящиеся пять из восьми поставленных на пол кверху линзами фонарей оставляют на потолке коричневатые круги задыхающегося света. Декорации адской постановки. Выворачивает наизнанку сознание понимание того, что мы совсем не в театре. Мы в аду и есть.
- Лад, у меня та хреновина, которая поперек горла, ну, между гландами болтается, она распухла и на языке лежит, а когда сглатываю - будто внутрь проваливается. Так сразу и выворачивает. Брр! Чего это?
- Она называется увула. Ты её спиртом обжег - вот и опухла.
И откуда я такой умный?
Кто-то оттер лощеную поверхность плаката, отчего Алсу улыбается мне сквозь кровавые разводы. Наверное, Старик расстарался. График дежурств он своим вниманием обделил - тот сиротливо висит рядом, украшенный ошметками мозга своего создателя.
- Точно не изотопы? - успокоив свои конвульсии переспросил Крестоносец.
- Откуда? Над нами сотня метров бетона.
- Может это наши малышки того... разгерметизировались?
Мля, и кому только у нас георгиевских дают... какая Крестоносцу вообще разница - отчего загибаться?
- Серый, во-первых пусковые стволы от нас тоже на конкретном удалении, а во-вторых там если что и может разгерметизироваться, так это баки.
Еще шахты прикрыты десятиметровой толщины стальными крышками, способными открыться, даже будучи заваленными породой, а сами носители могут стартовать в облаке ядерного взрыва. Но об этом напоминать лень.
- Загребли уже, - хрипло, не узнать, подал голос Заяц и начал шарить по полу, переворачивая пустые жестянки, - Вы что, подыхать не хотите?
Он тяжело поднялся с полки и проковылял к столу.
- Ну и сушняк.
- Нихрена там пить нечего, - прокомментировал Крестоносец.
- Так хоть воды - под неё вчерашний спиртофан по новой в кукушку бьет.
- Я про воду и говорю. Всю выжрали.
- Не могу, - Заяц ухватился руками за верхнюю полку, - кубрик этот... как остоп... здело... вагон... летит-качается, - он ударил ногой в переборку, ломая пластик, - скорый поезд набирает путь... твари... не кончается, - Заяц подтянулся на руках и ударил уже двумя ногами, стенка покачнулась, с той стороны кто-то свалился на пол, - Да разбудите же меня! Где тут долбанный стоп-кран?!
Удары посыпались один за другим, пока левая ступня не застряла в образовавшемся отверстии. Мне тоже обстановка на базе, в кубриках, сероватый пластик, откидная мебель, подножки, переборки, никеляшки всякие, всегда напоминала плацкартный вагон. Заяц, не трудясь достать ногу, начал колотить в стенку кулаком. На поверхности образовалась и начала увеличиваться кровавая вмятина. Из за переборки вылетел разъяренный Петька.
- Ты, нах, Заяц, законтродолбал со своими паровозами!
Заяц прекратил дубасить стену и задумчиво осмотрел оппонента.
- Старшина Вадим Петров, - раздельно произнес он, - дрючит, глядя на коров.
И получил левой в челюсть, не в состоянии уйти от удара из-за заблокированной ноги. Мы с Крестоносцем сорвались с мест растаскивать дерущихся. Пока нам это удалось, Заяц словил правой в нос.
- Не жить тебе, - спокойно пообещал он Петьке, вытирая кровь с губ.
Тот, как ни в чем не бывало начал заглядывать в стоящие на столе кружки.
- Осталось чё?
- Не-а, - повторил Крестоносец, все еще присматривая за Зайцем.
- И кто пойдет за Клинским?
- Думаешь, у проводов что-нибудь есть?
- Так, военные, что делать будем?
Может быть, так оно и надо? Это правильно, что мы заняты сейчас одной проблемой - борьбой с похмельем? Да, подлечиться до отключки, чтобы не думать ни о чем другом - вот о чем я мечтаю всей душой.
Заяц проигнорировал, свинтил крышку и приложился к горлышку, жадно пуская пузыри. Если он так придрочился хлестать спирт, то, думаю, до кислородного голода не доживет. Осушив полуторалитровую емкость примерно на четверть, Заяц передал бутылку мне. Я стер следы крови с пластмассовой кромки и принюхался.
- Аш два О.
Где-то из задворков памяти всплывает картинка - Заяц, разлив последние капли берет использованную уже несколько раз бутылку и со словами "Сами завтра благодарить будете - без меня не жрать" нетвердо уходит на поиски воды. Наощупь. Дождались мы его тогда или нет - хоть убей не помню. Вода отдает ржавчиной и кажется сладкой, наверно от пропитывающего помещение кислого запаха блевотины Крестоносца, да и не только его и не только блевотины. Выпив чуть поменьше, чем Заяц я передал бутылку Петрову. Заяц скрипнул зубами, но промолчал. Когда очередь дошла до Крестоносца тот сделал лишь несколько глотков и свернулся на полке калачиком, обняв живот.
- Счас торканет, - пообещал Заяц.
Вода действительно принесла некоторое облегчение и вернуло состояние легкой эйфории. Я почувствовал, что косею, жалко - ненадолго.
- А остальные где? - блаженно протянул Петров.
Остальные - это Близнецы и Старик, все, что осталось от взвода. Близнецы на самом деле просто двоюродные братья и нифига друг на друга не похожи. Но кучкуются всегда на пару, оттого и прозвище одно на двоих. На громогласное предложение выпить они подтянулись моментально, а вот Старик где-то пропал. Крестоносец и вправду немного пришел с себя, выбрал фонарь поярче, потушил три, оставив нас в тусклом свете последнего и пошел искать товарища. Через минуту из-за дальней перегородки послышалась Серегина команда:
- Старший сержант Старовойтов! На водопой! - и секундой позже, - Твою мать!
Мы, толкаясь в проходе, ломанулись на голос.
Старик лежал на спине, задумчиво запрокинув голову, а из солнечного сплетения торчала деревянная рукоятка кухонного ножа. Одежда, грязное мятое бельё, матрац - все, как губка, было пропитано кровью.
Нехорошее число. Я промолчал, но ладонь правой руки Старика находилась под затылком, а левая вытянута вдоль тела. Я бы втыкал нож себе в живот обоими руками. Впрочем, какая разница - Старик избавлен от пытки тьмой и медленным задыханием. Вдобавок я, опять же, вздумай резать спящего человека, ткнул бы в печень или полоснул по горлу.
- Пошли, помянем, - не хотелось, чтобы остальные обратили на это внимание, разборок нам не хватало, - там вода еще осталась.
- Водой не поминают, - заметил Петька.
Мы вернулись назад и некоторое время помолчали. Хоть так.
- К технарям, - нарушил молчание Петров и, хлопнув ладонями по коленям, поднялся.
- Да нет у них ничего, - попытался отговорить его Крестоносец.
- Пальцы в двери.
Нрав у Петьки крутой, как бы не наломал чего. Я было открыл рот, чтобы напроситься в попутчики, но Заяц положил руку на предплечье и заговорщицки покачал головой. В полумраке этот жест был виден только мне.
- Близнецов возьми.
Когда Петька с Близнецами гремя берцами и чертыхаясь в темноте ушли в кубрик к техникам, Заяц махнул нам с Крестоносцем рукой и возбужденно зашептал:
- Пусть себе. Я знаю где - пойло, дурь, нам хватит.
- Сбрендил, - подытожил Серый, - такого даже в баре у Дока нет, в лучшем - пол флянца конины.
- Ни за что! - замотал башкой Заяц, - А у Дока не то, что конины - сухача не будет.
Заяц подержал паузу:
- Больничка.
Вариант. Медицинский спирт и мечта любого раненного - промедол. Чтож никто раньше не додумался?
При вчерашнем изъятии оружия Вождь, бетон ему пухом, настоятельно рекомендовал нашей единственной женщине, майору медицинской службы Коновой, Лошадке, запереться в санчасти и никого к себе не впускать. Мол, народ с ума сходит. А шлюз в больничке не хуже, чем на КП.
- Стучись, - прошептал Заяц и провел пальцем по клепанному металлу.
- Чего я?
- Ты, Лад, обаятельный.
Крестоносец с кислой миной стоял в стороне. Пошел он с нами без воодушевления, так - за компанию. Я зачем-то застегнул верхнюю пуговицу и деликатно постучал костяшкой пальца. Заяц сделал большие глаза и коснулся кулаком лба. Звук через толстое многослойное покрытие двери проходит плохо. Сам дурак. Греметь нет необходимости - находящаяся в одиночестве женщина услышит любой шорох.
- Да, - тихо раздалось с той стороны.
- Анна Сергеевна, это Лад.
- Слушаю, Володя.
- Анна Сергеевна, у нас Крестоносец, Сергей кончается. Вчера спиртом травонулся. Всю ночь тошнило, дайте что-нибудь.
И даже не соврал ни разу.
- Сейчас, Володя. Анальгин дам, глюкозу в шприце, а еще для желудка и печени. Сейчас.
После трех минут ожидания дверь щелкнула и мягко отошла на десять сантиметров. Заяц тут же надавил плечом. Ни дюйма дальше - с той стороны что-то блокировало движение.
- Вот сука! - Заяц отклонился назад, как на тренировках, и всадил ногой в нижнюю часть двери.
Раздался внятный треск. Это вам не хлипкие технари - нас двери с одного удара выносить учили, обычные двери. Заяц навалился всей массой, я помог. С треском и скрипом шлюз поддался.
Я последовал за ним. За шлюзом лежали расщепленные останки мебели. Да, это кто же такую махину стулом подпирает? Конова попятилась назад, пока не уперлась в стол. Женщина может и в сорок выглядеть привлекательно. Наша медичка именно такой и была. Всегда подтянутая, опрятная, стройная. Лошадка. Не секс-символ, но глазам противно не было. Все пропало. Опущенные плечи, надломленный взгляд. Испуганная, и не только нашим визитом. Лишенное косметики, немного вытянутое от природы лицо, растрепанная прическа, уставшие и заплаканные глаза, если раньше она выглядела уверенной в себе, то теперь - просто жалкой, лишенной сил. Что не мешало ей оставаться сейчас печально-спокойной.
- Не надо, мальчики... Все психотропы и спирт Антон Владленович забрал себе в сейф.
Антон Владленович - это Док.
- Да? - зачем-то уточнил Заяц.
Я оттолкнул ногой щепки, мешающие дверь открыться полностью, и пропустил внутрь Крестоносца.
- Да, Николай, могу дать вам валерьянки. Сама...
- На спирту? - Заяц подошел вплотную.
- Что? А, нет, в таблетках...
Заяц с размаху залепил пощечину, опрокидывая Лошадку на стол.
- Так мы не за этим пришли! Алкашей нашла!
Крестоносец как-то по-детски всхлипнул, откинулся на стену, охватил голову ладонями и сполз на пол. А Заяц к тому времени сорвал с Коновой мундир и принялся раскладывать её на столе.
- Колян, - окликнул я его.
- Да брось, Лад, больше не подвернется. Она сама хочет. Хочешь?!! - заорал он, как ревел на нас взводный на тренировках.
Конова молчала, упершись в потолок невидящим взглядом.
- Хочешь, - Заяц приспустил штаны и дернул Лошадку за бедра на себя, - Но, поехали.
Несколько раз Конова пыталась, истерически хватая края стола, отстраниться от Зайца, на что тот, не прерывая движений, бил кулаком в печень. Крестоносец так и сидел, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, а я как-то заворожено следил за монотонными фрикциями Зайцевого зада и синхронным покачиванием пустых обвислых грудей Лошадки. Без одежды медичка не выглядела так подтянуто, как в облегающем мундире. Все-таки годы. Когда-то формы были безупречными, но сейчас... бледная кожа похожая на апельсиновую кожуру, синеватые сетки вен на икрах, складки и все такое. Три дня назад это зрелище вызвало бы во мне если не отвращение, то некоторую неприязнь точно, а теперь... теперь я с удивлением отметил, что возбуждаюсь.
Заяц управился быстро.
- Следующий, - предложил он, застегивая ремень, - Серый!
Крестоносец непонимающе посмотрел на него, на меня и его, в который уже раз, скрючило. Блевать было нечем, поэтому он просто давился, опершись в пол ладонью.
Я пожал плечами и занял место. После Зайца там было тепло и скользко.
- Что это? - Заяц подобрал упавшую со стола пачку длинных тонких сигарет, - Кислород наш палишь?
Он пошарил вокруг, нашел зажигалку и прикурил.
- Хорошо, теперь и помирать не жалко, - Заяц, пуская кольца, бухнулся в пластиковое кресло, - Только я бы хотел на поверхности. У нас должен открываться прекрасный вид. Представляешь - огненные смерчи, тайга горит, сельва горит, в стратосфере полосы песчаных бурь, ни синего, ни зеленого, лишь красное и черное. Такая светомузыка. И отсюда все прекрасно видно.
Насколько я знаю, Заяц бросил курить года три назад. Едет крышей боец. Я представил родной шарик, сейчас, наверное, действительно измазанный грязными разводами вместо белых спиралей и полос на голубом фоне. Очень натуральная картинка получилась. Зря представил, учитывая обстоятельства. Желание мгновенно пропало. Я еще несколько раз двинул тазом, пока окончательно не убедился - все, ничего не выйдет.
- Это был твой последний шанс, дружище. Нихрена тут нет. Кончаем её и пошли.
- Нет, - сказал я.
- Я тебя самого сейчас кончу, - подал голос Крестоносец.
- Как хотите, - легко согласился Заяц.
- Вы чудовища, - сказала нам в спину Конова.
Я обернулся. Она даже не думала прикрывать свою наготу, уже не жалкая, безразличная и от этого страшная. Она права, я понял это еще раньше, когда отошел от стола и заглянул в глаза, которые меня не видели. Гореть нам в аду, свое чистилище мы измарали. Я дернул за плечо пытающегося возразить Зайца. Мы чудовища. Крестоносец тенью последовал за нами. У шлюза он остановился.
- Простите нас, Анна Сергеевна.
- Будьте вы прокляты, мальчики.
Даже Заяц, кажется, вжал голову в плечи. И тут раздались выстрелы. Хорошо знакомые, звонко резонирующие в коридорах звуки пистолетных выстрелов. Мы ускорили шаг, подсвечивая себе почти уже дохлым фонарем.
На полпути дорогу нам преградил тяжело дышащий Петька. Рукой он прижимал кровоточащий бок.
- Валим, - сквозь зубы выдавил он.
Мы организованно отступили в свой кубрик.
- Что там? - поинтересовался я, когда мы задраили за собой шлюз.
- Провода взбунтовались. Док им стволы раздал. Они там химичат что-то.
- А Близнецы?
- Дец Близнецам. Скоро и нас кончать придут.
Похоже на то, особенно когда узнают о нашем визите в санчасть.
- Вот мля, - заметался Заяц, - Че вы там набыковали?
- Прессанули чутка, - вымученно улыбнулся Петров.
- Машинки б наши сюда. Вождь, сука, без зубов оставил. Ёпр-ст!
- Чего ты?
- Ключ! Он ведь никуда не делся!
Разумная мысль. Три дня мы живем в бреду и просветления наступают очень редко. И ненадолго. Тело взводного мы просто затолкали в дальний темный угол, поэтому далеко ходить не пришлось. Заяц, бормоча себе под нос, что не дело самым разумным делать самую грязную работу, за ногу притащил нашего майора. Мы быстро обшмонали одежду и, как следует, ничего не нашли.
- Он отмычку всегда с собой таскал, - уверенно заявил Заяц, - мля буду.
После чего подорвался и ушел в темноту.
- Нах вам это надо? - спросил Крестоносец, - А? Уже дышать туго. Ну, регенераторы напялите. Знаете на что это похоже? Маска ведь для выживания предназначена, а не для жизни. Двигаться в ней не рекомендуют. И ощущение, словно тебе горло сдавили. Лежишь, и воздух тягаешь, а умираешь не от того, что кислород совсем закончился, а от того, что диафрагма устает и ты просто не можешь сделать вдох.
- Здёжь это все, - Заяц вернулся, держа в руке окровавленный нож с деревянной рукояткой.
Минуту назад этот нож торчал в груди Старика.
Заяц опустился на колени перед взводным и задрал его рубаху.
- Хер ты меня наебешь, - обратился он к мертвецу и воткнул лезвие ему в живот.
- Думаешь, он его проглотил? - усмехнулся я.
- А то!
Уже не желтый, коричневый свет фонаря и ссутулившийся над распростертым телом, с чавканьем копошащийся в кишках Заяц. Фильм ужасов.
- Ты Зайчина в конец съехал, - открыл тайну Петька.
Заяц поднял голову и, не вставая, бросился вперед. Петров легко сблокировал удар и выбил нож, заскользивший по полу. Заяц увернулся от хука и впечатал рифленым берцем в раненный бок. Петька сложился пополам, и Заяц вцепился в горло. Противники, хрипя, выкатились из маленького светового круга. Шевелиться и разнимать их не хотелось. Наверное, в самом деле не хватает кислорода.
Крестоносец наклонился и поднял нож. Кровь мертвецов на его лезвии сбилась в густые липкие комья.
- Знаешь, Лад? Я ни за что не одену маску. Но я боюсь, что вы мне поможете.
Он перехватил рукоятку поудобнее и загнал себе в сердце. Я не успел. Я метнулся к нему и увидел лишь, как мгновенно остекленели глаза. Крестоносец, простоватый, прямой и такой же раздолбаистый, как все мы, ухитрился уйти человеком.
Тяжелое дыхание и хрипы вдали - борющиеся еще продолжали кататься по полу. А я пытался закрыть глаза Крестоносцу. Я завидовал ему - в его пустом взгляде был покой. Как ни у кого из виденных в последние дни покойников. Голосов в темноте постепенно стало меньше. На один.
- Я его, нах, предупреждал, - запыхавшийся Заяц вынырнул из мрака и присел на корточки, - Ого! Ты, вижу, тоже времени не терял?
- Он сам, - но спорить особо не хотелось, какая разница?
Заяц в крови был по уши, Петьку он скорее всего задушил, значит это взводного.
- Старик тебе тоже не очень нравился? - предположил я.
- Не помню, - честно признался мой последний товарищ, - может и так. Они нам благодарны должны быть.
Мы молчали, пока не потух фонарь. Помолчали еще в темноте, потом я раскрыл корпус и постучал о пол уже помятым аккумулятором. Свет появился. Это ненадолго - пять-десять минут. Скоро пора будет одевать маски регенераторов. Тогда уже не поговоришь.
- Как ты думаешь, Там кто-нибудь выжил?
Я знал ответ, просто тишина сводила с ума.
- Конечно. Ядерная зима вещь жуткая, но переносимая. Ледниковый период, нах. Вернутся в каменный век в худшем случае.
В шлюз постучали. Судя по звуку - рукояткой "Грача".
- Откроем? - спросил Заяц.
- Шлепнут.
- А хер им.
Как я завидую спокойствию в глазах Крестоносца...
- Вообще пошли, - я поднялся.
Когда дверь открылась, в глаза ударил более-менее яркий свет, я черные тоннели направленных в лицо стволов напомнили бесконечность в расширившихся зрачках мертвого георгиевского кавалера Сергея Реутова.
- Сколько вас там? - Док, в отличие от шестерых технарей был безоружен.
- Всё, - буркнул Заяц, - двое.
- Пауки в банке... - Док предостерегающе поднял руку, - впрочем, это упрощает задачу. У меня к вам предложение.
- И?
- Мы уходим в шахту. Коридор практически на всем протяжении проходим. Но нам не нужны в тылу пара маньяков. Реально у вас нет выбора - либо вы принимаете наше предложение, либо мы вас кончаем на месте.
- Хотите забрать нас с собой?
- Нет, конечно. Поисковики добрались вверх до третьего уровня и принесли с собой несколько скафандров. Короче, мы даем вам два скафандра и вы уходите. Переходные шлюзы мы блокируем. В баллонах смеси на двенадцать часов. Хотите - таскайтесь по уровням, хотите, попробуйте выбраться наверх, увидите космос, попрощаетесь с Землей.
- Я мечтал откинуться вне этих вонючих стен, - подтвердил Заяц.
Уходя наверх, закинув на плечи тяжелые комплекты, впрочем здесь все значительно легче, чем Там, я посмотрел в глаза Доку.
- Владленыч, что вы забыли в шахтах?
Док помялся:
- Там свои резервные источники энергии. И они размещены локально, не вынесены, как здесь. Мы, Владимир, не цепляемся за жизнь, не думай. Ты представь - на Земле все разрушено, а наши цели - нет. Твоя Родина лежит в развалинах, а на другой стороне планеты кто-то радуется и плюет через океан. Они загнали нас в угол и вынудили сокращать вооружения на их условиях. То, что мы здесь - вынужденная мера, плод политических ошибок двадцатилетней давности. Они заговаривали нам зубы конференциями, а сами готовили удар. Мы офицеры, Володя. Мы пойдем в пусковые стволы, переключимся на ручное управление и отработаем по боевому расписанию.
Мне казалось, что Док в порядке. Я ошибся - он безумен, как безумен каждый из нас. Я вздохнул и поплелся за Зайцем. Не хочу никого судить - людям нужна цель, поставленная задача. Без этого с ними произойдет то, что с нами. А имея цель, люди сотворят такое, на что десяток свихнувшихся убийц никогда не додумается, а если додумается, то не сможет реализовать
До третьего уровня дошли, не пользуясь скафандрами. Практически не разговаривали - экономили силы. Выше была официальная научная база. Шлюзы успела перекрыть автоматика, да их и было всего два. Дальше, и это вполне логично, воздуха не было. А были там скорее всего девять расплавленных воронок, заполненных стеклянной пемзой. Еще несколько неприметных кратеров. И пройти там невозможно. Но попробовать стоит - интересно, все равно помирать. Дышалось уже совсем трудно. Когда мы облачались в неудобные комбинезоны, в голову пришла очередная отвратительная мыслишка - две дозы по двенадцать часов это в сумме двадцать четыре. Сутки.
Самый лучший момент - сейчас. Ниже пришлось бы волочь лишний и неудобный груз, выше, там в экипировке любые разборки в равной мере опасны для обоих. Мерзкая мысль, но пришла вовремя.
Я еле успел увернуться от наскочившего сзади Зайца. В руке его был подобранный где-то обрубок арматуры. А у меня, ведь он об этом не догадывался, за пазухой припрятан кухонный нож с деревянной ручкой. Да кровью двух друзей и одного командира на лезвии. Я достал его из тела Крестоносца автоматически и держал при себе на память. О взгляде, направленном в вечность. А рукопашник я лучший в роте. У Зайца не было шансов. Эффект внезапности он упустил. Через две минуты на ноже была кровь трех, я все равно отношусь к Зайцу именно так, друзей. Баллоны его скафандра я оставил - двадцать четыре всего лишь в два раза больше, чем двенадцать. Я хочу быть спокойным, когда это случится.
Наверху все выглядело совсем не так, как я предполагал. Массовые разрушения, разгерметизация, смещение пластов и заваленные обломками коридоры. Но никаких оплавленных воронок. Я рыл, как крот, упирался в стены, застревал, полз на брюхе, рискуя порвать скафандр, возвращался на исходную и совсем уже было отчаялся, когда натолкнулся на вертикальный разлом. Широкий разлом с абсолютно непроходимыми краями. Даже принимая во внимание шестикратно увеличенную прыгучесть. Уже некоторое время я дышал короткими глотками, и все больше усилий приходилось тратить на каждый вдох. Минуты, а потом легкие начнут трещать по швам. Я сел на пол и посмотрел вверх. Там чернел Космос и сочные бриллианты звезд казались близкими, только протяни руку и дотронься. А еще в пролом был виден кусочек лазури. Не может быть. Я отполз в сторону, меняя угол обзора. Подсвеченная Солнцем тонкая полоска атмосферы. Материки, покрытые зеленью лесов, синие океаны и девственной белизны спирали облаков. Земля не корчится в ядерной зиме? Моя рука потянулась к встроенной в скафандр радиостанции. Я не включал её, экономя заряд аккумуляторов для фонарей. Динамики скафандров наполнил забытый шум помех и обрывок далекой передачи, наверное, подхватил какой-то спутник.
- Это конец, - говорит невидимый диктор, - конец всем войнам, вражде и непониманию. Договоренности, принятые на пражской конференции положили начало новым отношениям в мировой политике. А теперь последние новости о судьбе лунной научной базы, попавшей в зону метеоритного дождя. Спасательная экспедиция достигнет спутника завтра в полдень. Мы не теряем надежды увидеть живыми наших ученых...
Ученых... я смеюсь, давясь остатками разреженной смеси. Легкие судорожно дергаются, бьются о грудную клетку. В глазах вспыхивают багровые круги, а мерный гул скрытых в толще лунного грунта механизмов говорит о том, что Док добился своего и начинает работать по целям.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
